...Кругом простиралась безмолвная снежная равнина. Ни следов чудного самолётика, ни пилота. Никого?! Оглянулись кругом. Чудеса?!
Снежная симфония Заполярья продолжает вьюжистый концерт. Метельное небо. Частый снегопад. Ветер воет, закручивает сугробы и тут же разметает их вновь. Снежные барханы. Снег пушистым слоем покрывает неровную кромку летного поля.
Дядя Лёша пожал плечами и уверенно сказал, что мы видели мираж. Такое бывает при непогоде и резкой смене атмосферного давления. Два воздушных фронта сталкиваются между собой, и ни один не может победить другой! Мы развернулись и пошли с лётного поля обратно в аэровокзал греться. У дверей домика мы оглянулись. Я ойкнула: «Смотри, дядь Лёша!» Он повернулся лицом к берегу. За прозрачной подвижной стеной морозного воздуха на том же месте стоял обледенелый самолётик с полярным лётчиком. Его окружила радостная толпа людей, собак и оленей. Мужчина доставал из толстой кожаной сумки пачки конвертов и бандерольки, читал надписи и что-то выкрикивал. Из толпы людей, одетых в пёстрые северные национальные одежды, сразу же кто-нибудь спешил забрать почту.
— Мираж, — заключил дядя Леша и уверенно открыл двери...
Тёплый воздух на мгновение смешался с морозным и заклубился под ногами, окутывая нас. Мы зашли в аэровокзал. Я сразу кинулась слушать эфир, а из головы всё не выходил этот загадочный самолётик. Откуда он взялся? Кто этот пилот? Что за люди его встречали? Куча вопросов роились в моей голове, словно снежинки на ветру, разбрасываемые полярной помощницей Кали-Юги, метелью...
— Бабушка Йесеньга, а как же ваш спецрейс? Он прилетел? Расскажи, пожалуйста, дальше, — пристал к рассказчице мой неугомонный приятель.
Она помолчала, прислушиваясь к вьюге за окном, вздохнула:
— Наш спецрейс прилетел через два часа с небольшим. Костры догорели. Их вновь замело снегом. Мы с дядей Лёшей натаскали дров и приготовили канистры с бензином для каждого сигнального костра. Героическими усилиями мы усердно расчищали посадочную полосу от наметённого снега опять. Мы ждали. И наконец-то дождались! Это тоже оказался двухмоторный самолёт, у которого полностью закончилось горючее за пятнадцать минут до приземления. Обледенели крылья, заклинила одна штанга шасси. Сказать просто, что он садился в очень трудных полярных условиях, — это ничего не сказать. Мороз крепчал, трещал лёд. Была опасность, что в любой момент переломится в тонком месте льдина посадочной полосы. Да-а... А он.. Он был отличным лётчиком, героем! Молодой и красивый настолько, насколько бывают красивы мужественные люди в суровом климате Заполярья. Впрочем, в то время я другого-то климата и не видела вовсе. Для меня Заполярье — родной дом. Родной дом хорош всегда, что и не говори! Разве не так?
Прошло много лет с тех пор. Но, ребятки, до сих пор многое из того дежурства для меня осталось загадкой! Представить себе невозможно, что довелось испытать лётчику этого «спецрейса», с одной стороны. А с другой, мне хотелось всё-таки узнать про тот странный самолётик из миража. Я думаю, он до сих пор всё летает и летает где-то в своём мире. Мудрейший шаман Агин-Юга-День-и-Ночь и его преемник тоже так думают. Причуды Кали-Юги! Она как начудит, потом северное полярное сияние горит и сверкает, радует глаз нас, северян, потомков Белого Оленя. Мудрейший Агин говорит, что долго на сполохи смотреть вредно, можно заболеть. Болезнь эта называется «меряченье». Заболевший человек начинает искать причину полярного сияния и бродит по Заполярью за ускользающим сиянием. Ходит и ходит, пока его не забирает к себе коварная и хитрая Кали-Юга.
Мы с приятелем переглянулись и захихикали:
— Сказки! Мы уже не маленькие, бабуля! — важно сказал мой приятель.
— Сказки, — соглашается старая полярница Йесеньга, деловито раскатывая дрожжевое тесто для пирогов.
— Бабушка Йесеньга, а кто был тем лётчиком из того рейса, который вы приняли с дядей Лешей, скажи? Как его имя, помнишь?
Она усмехнулась, поправила платок на голове:
— Как не помнить! Тебя как зовут, внучек?
Приятель насупился:
— Я тут причём? Ну, Васёк.
— Назови полное имя и отчество!
— Василий Игнатьевич.
— А теперь назови полное имя своего отца!
— Игнатий Алеутович!
— Что, внучек, ещё не догадался, что твой любимый дедушка Алеут, который сейчас разводит оленей на ферме, и есть тот самый героический полярный лётчик, посадивший в пургу и вьюгу «спецрейс». Это его позывные я принимала в ту ночь сквозь пургу и вьюгу при сильных радиопомехах. Ни один пассажир его не получил ни шишек, ни даже синяков во время сложной посадки! Вот так-то, оленята! Ванюша, Васёк, давайте, бегите, играйте-ка!
— Бабуля, последний вопросик, можно — совсем маленький. Скажи, почему ты об этом не рассказывала до сих пор? А?
Йесеньга пожала плечами:
— Васёк, суровая северная природа обязывает нас быть сдержанными, — она помолчала немного и добавила. — Я убеждена, что скромность — это не пустые слова, это качество, по сути присущее людям Заполярья. Да и чем хвастаться-то? Это была просто наша работа. Всего-то. За нас говорили наши дела...
Великий администратор
«Вишну, будучи, таким образом, разъединенным и
не разъединенным естеством, духом и временем,
играет подобно забавляющемуся мальчику...»
Вишну Пурана,
I-II, перевод Уильсона
1. Реальность первая.
Точка отсчета
Сонный системный администратор Админ разлепил глаза и сладко зевнул. Он с хрустом потянулся, высунув из-под рыжего верблюжьего одеяла волосатые ноги. Утренний холод заставил быстро спрятать их вновь в уютное тепло постели. Он повернулся на правый бок и уставился на мигающий красный глазок в глубине пещеры. Какое-то время Админ с неподдельным интересом смотрел на него, туго соображая, в какой из четырех реальностей он оказался, но затем, пошарив под подушкой и обнаружив дистанционный пульт, успокоился, потер нос и чихнул. Действительность казалась вполне натуральной.
Беглый осмотр внешности порадовал его гуманоидной формой: белая глянцевая кожа просвечивала сквозь кучерявую растительность. Админ удовлетворенно погладил рыжую шерсть на животе и пришел к выводу: он — белый человек. Благородная отрыжка от вчерашнего подгоревшего ужина не заставила долго ждать. Что ж, приличный вид молодого мужчины не помешает, пожалуй. Повышенная мохнатость, однако, навеяла мысли о близких холодах. Он опять зевнул. Любопытно, кто посмел разбудить? Но сообразил — это был личный «гидробудильник».
Сырость ночи пробралась в помещение, несмотря на полог из шкуры. Человек оглядел жилище. Сервер исправно работал, а вот кулеры гудели, словно аэротурбины на взлете, планомерно понижая температуру в пещере.
— Что-то совсем не жарко. Где тут наши морозильные причиндалы? — он поднял пульт и переключил регулятор оборотов. — Ледниковый период отменяется!
