Однако несмотря на это он продолжал держать нас на расстоянии.
«В моем возраст трудно менять привычки» — сказал он однажды. Но дело было даже не в возрасте, а в нем самом. Он не привык подстраиваться под обстоятельства, даже рождение собственного ребенка не сдвинуло его с намеченного пути.
Он любил меня и заботился как мог, никогда ни в чем не отказывал. Но не давал мне самого главного — своего участия и времени.
Я потираю лицо руками смахивая с себя детские обиды.
Знаю, что он меня любит. Просто его любовь проявляется иначе. В бешеном контроле и стремлении обеспечить меня материальными благами. Наверное, это нормально, для человека его уровня…
Я просто больше не хочу об этом думать и вести с ним холодную войну.
Он никогда не признает свою неправоту. Слишком упертый и гордый.
Но я теперь смотрю на него совершенно иначе. И все благодаря Альке.
— Егор звонил, передавал привет. — прерывает мой поток мыслей мама.
— Как он? — тут же интересуюсь я.
— Позвони сама и узнай. — она недовольно поджимает губы.
— Ага. — отвечаю автоматически.
Но не позвоню. Пока не хватает смелости.
Я снова сделала это. Оттолкнула его и обидела.
Конечно, он ничего не сказал мне. Это же Егор. Но я видела, как изменился тогда его взгляд и похолодел тон голоса.
Он хотел полететь с нами, но я отказалась от его помощи. Сказала, что это семейные дела.
Семейные. Словно Егор не стал мне роднее всех родных.
Дура. Просто дура.
Есть у меня такая особенность. В стрессовых ситуациях я закрываюсь и переживаю все внутри, отталкивая всех людей снаружи.
Сосед позвонил мне за эти дни всего раз. В первый день, чтобы узнать, как мы долетели и все ли у нас хорошо. Потом он звонил исключительно маме, чтобы быть в курсе наших дел. Иначе он просто не мог.
Я собиралась ему позвонить тысячу раз и сказать, как сильно его не хватает рядом. Его уверенного спокойствия, молчаливой поддержки. Особенно остро я ощутила его отсутствие сегодня в клинике у отца, когда его заехали навестить деловые партнеры. В числе которых был и Плетнев с женой.
Он сдержано кивнул и уставился на Альку у меня на руках. Его глаза широко распахнулись, брови высоко взметнулись вверх, он был крайне удивлен, но узнавания во взгляде не было. Чего не скажешь о его жене.
Олеся моментально сложила два плюс два. Она была избалованной папиной дочкой, но никак не дурочкой.
Ее яростный взгляд вперился сначала в меня, затем в Александра и остановился на дочке. Шок, неверие, бессильная злость. Олесе потребовалось не мало сил, чтобы взять в себя в руки и поздороваться со мной как ни в чем не бывало.
— Здравствуй, Саша. Давно не виделись. Жаль повод не самый приятный на этот раз. — проворковала она своим приторно сладким голоском.
— Привет, Олеся. Действительно.
— Твоя? — я кивнула. — Не знала, что у тебя есть дочурка.
— Ты же знаешь, я не слишком люблю афишировать свою личную жизнь.
— Да уж. — Олеся стрельнула взглядом на все еще удивленного мужа.
Трудно было сказать, что удивило его сильнее. Наличие у меня дочки или то, что мы с его женой были хорошо знакомы и вели сейчас светскую беседу. Ведь когда я еще работала в головном офисе компании, а она иногда заезжала к отцу, то мы и виду не подавали, что знакомы. Но это скорее не моя вина.
Да, мы были знакомы с ней с самого детства. Но никогда и не дружили, хоть и сталкивались частенько. Это было неизбежно, учитывая то, что наши отцы так тесно связаны общим делом. Однако, такой снобки, как она еще поискать надо. Всегда надменная, с задранной головой, считает себя лучше и выше других. Уж она то точно никогда не страдала от своего положения, скорее наслаждалась им.
Олеся всегда получала то, чего хочет. И для этого она, не стесняясь, то шла по головам, не жалея никого на своем пути. А папочкина поддержка во всем давала ей практически полный карт-бланш. Поэтому она относилась ко мне презрительно, не понимая моей «придури» в желании работать и скрывать свои родственные связи.
Не удивлюсь, если она была в курсе наших отношений с Плетневым. Но когда это ее останавливало? Скорее даже наоборот, раззадорило еще больше.
— Виктор Петрович, как вы себя чувствуете? Уже лучше? — наконец переключила свое внимание моя заклятая знакомая на главную причину своего визита.
— Не жалуюсь. — скупо ответил отец.
Он ощутимо напрягся, увидев, что за делегация навестила его. Своим фирменным хмурым взглядом особенно тщательно следил за Плетневым. А тот в свою очередь не сводил глаз с дочери и тоже был предельно серьезен и хмур.
Эта неприятная встреча закончилась так же неожиданно и быстро, как и началась.
Я хоть и держала лицо перед визитерами, но стоило им выйти за дверь, как маска мнимого спокойствия слетела с лица и меня захлестнула паника.
Отец с тревогой следил за тем, как я пересаживаю Альку к нему на кровать, наливаю себе полный стакан воды и осушаю его залпом.
— Мне надо позвонить. — только и смогла просипеть я, прежде чем вылететь за дверь палаты.
Глава 32 Егор
Сашин звонок застал меня врасплох, хоть я и ожидал его все эти дни
— Егор. — мне совсем не нравится надрыв в ее голосе.
— Саш. Что случилось? Отцу стало хуже?
— Нет. — и еще раз спокойнее. — Нет. Я просто… Поговори со мной минутку, ладно?
— Конечно.
— Расскажи, как продвигается твоя работа над… над… — она пытается вспомнить термины, которыми я часто забрасывал ее при рассказе о работе. — Прости, все время забываю, как это правильно называется.
— Ничего. — я улыбаюсь, хоть мне совсем не весело. — Я уже нашел и устранил все баги.
— Это хорошо. — отрешенно тянет в трубку. — Правда же?
— Конечно. — снова соглашаюсь с ней.
Мы болтаем еще минут десять о всякой ерунде вроде моей рабочей текучки, новых сплетен из жизни нашего образцового подъезда и появления седых волос на шерсти у Пушка. Саша ничего не рассказывает, а я не спрашиваю. Интуитивно понимаю, что ей сейчас не это нужно, а совсем другое. Легкое, простое, беззаботное и бессмысленное. Что-то, что заставляет улыбнуться, поморщиться и почувствовать, что жизнь идет своим чередом.
— Алька по тебе безумно скучает. — говорит соседка в конце разговора и тихо добавляет, словно надеясь, что я не услышу. — И я. Очень.
По венам растекается жидкий огонь от этого его скупого откровения. Грудную клетку распирает и мне кажется, что сейчас я могу все. Абсолютно все!
