Однако на сегодня у меня было назначено приключение со вполне реальным другом, поэтому я спрятала письма на место и почти вприпрыжку побежала в душ. Потом умылась, накрасила ресницы и надела забавные шаровары бирюзового цвета с узорами в виде индийских огурцов и белую маечку.
Не успела я прочитать и трех страниц из книги достопочтенного господина Калгуна, как в мою дверь постучала служанка с завтраком — весьма обильным на этот раз. Сразу понятно, не для меня одной. Терджан явился тотчас после ее ухода. В руках у него были кусачки и… та самая кнопка. Холодные мурашки побежали по моему телу, когда я увидела ее…
Мужчина криво усмехнулся, заметив мою реакцию:
— Ты по-прежнему не доверяешь мне, лилия!
— Почему лилия? — спросила я, напрягаясь из-за его ухмылки еще больше.
— Потому что беленькая и похожа на цветок.
Я вздохнула, не испытывая ни малейшего облегчения.
— Дай мне руку, — мягко попросил Терджан.
Я протянула левую, замирая в ожидании боли и дрожа от страха.
— Не бойся, — сказал мужчина.
— Я не нарочно, — покачала я головой.
Он аккуратно подцепил инструментом браслет возле заклепки, мгновенно перекусил его и бросил на пол. Я вздрогнула, но боли не почувствовала — зато кнопка издала такой истошный вопль, что у меня мгновенно заложило уши. Терджан нажал ее и держал, пока она не перестала пиликать.
— Все, — выдохнул он. — Ты свободна от этой… дряни.
— Но мы перебудили, наверное, полдома, — смущенно заметила я, ощущая, как горячее чувство благодарности заливает все мое существо.
— Уже давно никто не спит… — Темно-карие глаза внимательно следили за моей реакцией, ждали…
Я сделала шаг к нему, положила руки ему на плечи, осторожно погладила пальцами расшитый золотом жилет. — Спасибо. Это… это так… у меня даже слов нет, чтобы объяснить…
Его сильные руки легли мне на спину, заскользили, медленно но верно прижимая меня к нему все крепче.
— И не говори ничего, — прошептал он. — Я знаю.
Он весь дрожал от сдерживаемых эмоций. Когда я попыталась отстраниться, Терджан на мгновение прижал меня к себе еще чуть сильнее, а потом отпустил и сразу отвернулся к шкафу, но я успела заметить, как потемнели его глаза и щеки. Он открыл дверцы и стал осматривать то, что висит на плечиках.
— Я неудачно оделась? — осведомилась я.
— Нет, все отлично, — буркнул мужчина, — но надо еще какую-то накидку, чтобы прикрыть руки. Солнце очень яркое, я боюсь, что ты обгоришь.
В конце концов он остановился на тонком широком палантине под цвет шаровар и замотал меня в него так, что я почти не могла пошевелить руками.
— Как же мне теперь завтракать? — хихикнула я, продемонстрировав собственную беспомощность.
— Ах да, я совсем забыл про еду…
— Ты уже позавтракал?
— Нет, просто аппетита нет.
— Влюбился, что ли? — ляпнула я с глупой усмешкой, нисколько не подумав.
Терджан обжег меня темным тяжелым взглядом. Я судорожно сглотнула и уселась за стол, пытаясь сгладить собственную бестактность щебетом о том, какие вкусные блюда сегодня подали на завтрак.
— А тебе понравилась вчерашняя картошка в сметане?
— Да, это было довольно вкусно. Что еще ты умеешь готовить?
Я пожала плечами:
— Почти все. Если из тех продуктов, могу сделать салат мимоза, а еще я очень люблю печь блины…
— Ну, сегодня это нам вряд ли удастся…
— Куда мы едем?
— Во много разных мест…
— Ты хочешь посвятить мне целый день?
— Может быть, даже больше.
Я вздрогнула. Терджан усмехнулся:
— Мне нравится проводить с тобой время. А тебе со мной?
— Да. Конечно. И мне тоже.
— А если честно?
— Это правда.
— Но ты боишься.
— Просто я еще мало тебя знаю.
— А в нашей стране благочестивой женщине нечего бояться. Ее опекает отец, а потом муж, и все обращаются с ней, как с королевой.
Но потом она им надоедает, — подумала я, — и они находят себе какую-нибудь белую рабыню помоложе, а жена и слова возразить не имеет права…
Поездка в город, однако, оказалась очень интересной, ведь я впервые вырвалась из заточения и с интересом разглядывала все вокруг. Терджан называл мне объекты, которые мы проезжали: храмы, дворцы, памятники архитектуры. Женщины, ходившие по улице, несмотря на жару, были укутаны очень плотно — намного тщательнее, чем я. Мужчины же одеты значительно легче, многие — в европейские костюмы. В основном, они все были смуглыми и черноволосыми, с бородами, как у моего спутника, но встречались и явно европейцы. Мое сердце пронзала стрела волнительной надежды всякий раз, как я видела такого человека, но я старалась не подать виду.
Терджан повез меня первым делом покататься на верблюдах. Это обещало волшебное приключение. На горбах животного было оборудовано очень комфортное сиденье, и даже пристроен зонтик, укрывавший меня от палящего солнца. Правда, первое время было безумно страшно оттого, что я сижу очень высоко над землей, но потихоньку я привыкла.
Погонщики верблюдов, их помощники — смуглые чернявые подростки — и просто зеваки — все пялились на меня, как на чудо какое-то. Широко раскрытыми глазами и не отрываясь. А еще они улыбались и постоянно одаривали меня ласковыми названиями на своем языке — некоторые я понимала. Цветочек, ангелочек, звездочка… На какое-то из них Терджан очень разозлился: громко прикрикнул на моего неудачливого поклонника и даже схватился за хлыстик, торчащий из-за пояса брюк. Несчастный весь съежился и прикрылся голыми руками, но в сторону не отошел — покорно ждал удара. Это полоснуло мне по сердцу будто ножом.
— Зачем ты так строг с ними? — спросила я своего сурового друга. — Разве они хотели меня оскорбить?
— Нельзя давать им волю, они должны знать свое место!
— Но ведь это люди, а не животные…
— Они недалеко ушли.
— О, Терджан, ты так жесток…
— Я ведь не ударил никого ни разу!
— Но был груб на словах.
— Откуда ты знаешь такие слова?
— Я по интонации поняла.
Он рассмеялся:
— Ты хочешь, чтобы я со всеми обращался, как с тобой, но забываешь, что они — не ты. Это совсем другие люди, с другим сознанием, привычками и болевым порогом.
— А мне кажется, что я вызываю у них теплые чувства, а ты запрещаешь им их испытывать.
— Теплые чувства! — фыркнул Терджан. — Моя маленькая наивная девочка! Поверь, далеко не все люди на земле способны их испытывать!
