Звезда мне в голову! Показалось? Спросить? Но сейчас не время для разговоров…
Нас отправили выполнять все необходимые процедуры, а потом с помощью указателей на саму арену, к четырнадцатому кругу.
Даже я был ошеломлен масштабом мероприятия. Аррина же будто и вовсе испугалась. На ней была какая-то накидка, которую полагалось снять перед кругом, и, завернутая в кусок темной ткани, с побледневшим лицом и огромными карими глазами, она казалась потерянным на фоне хаоса ребенком… На мгновение захотелось прижать её к себе и сказать, что все будет хорошо, но я не решился.
Арена представляла собой огромный зал на сотню тысяч зрителей, чьи лица тонули в темноте, посреди которого парило порядка пятидесяти светящихся кругов. На каждом из которых танцевала пара: по очереди, все-таки желающих было много. А сидящие на местах судьи и зрители могли приблизить на индивидуальных визорах любой круг и наблюдать за парой, движения которой привлекли их внимание. И чем больше было желающих последить за твоим танцем, чем больше интереса, тем больше баллов добавлялось потом к судейским.
Сама пара отслеживала оценки и число зрителей по меняющимся рядом с кругом цифрам. И я заметил, что некоторые, заметив падение интереса, начинали вытворять совсем уж странные вещи в надежде вернуть интерес.
Было довольно тихо.
Музыка играла у нас в ушных вкладышах… Так же, как и у тех, кто смотрел выступления. Только у них она менялась при смене картинки на визоре.
Мы встали перед своим кругом.
По знаку распорядителя Аррина скинула верхнюю накидку и поднялась на площадку.
Я едва подавил стон… В таком наряде я её не видел никогда. Платье было будто из архаичного спектакля… И удивительно ей шло. Черное, с короткой колышущейся юбкой, кружевным полупрозрачным верхом и голой спиной… Я смотрел на эту спину, на хрупкие позвонки, на то, как покачиваются бедра, когда она поднималась, и испытывал потребность укрыть это всё к бзедне и не позволить ни единому ублюдку пялиться на нее…
На то, как она двигается.
Как будет танцевать.
Сверху вспыхнуло название нашего танца. И это тут же прибавило тысячу зрителей… А потом появились и наши имена.
Цифры взметнулись, и я скривился. Линия Норан была слишком известна в этой части галактики, чтобы не вызвать интерес, который совсем не был мне нужен.
Мы встали по разным краям круга.
Аррина все еще выглядела бледной, но я уже чувствовал, как наполняет ее поток танца… Как закипает кровь. Видел, как начали дрожать ресницы в такт музыке, постукивать каблучки.
Мы давно не репетировали. И я не дотрагивался до девушки уже целую бесконечность… Вдруг подумалось, что могу не выдержать первого же прикосновения… Распадусь на части.
Она начала двигаться, как и было задумано. Едва-едва… Лишь подрагивая бедрами и ресницами. А я уже не дышал. И радовался, что свободные брюки скрывают от… семнадцати тысяч трехсот пятнадцати зрителей мое возбуждение.
Смотрю на нее, как зачарованный.
Легкие движение кистей в районе талии. Будто оглаживает кого-то…
А я мечтаю, чтобы это были мои бедра.
Чуть поводит плечами, сбрасывая напряжение, прогибает поясницу, все легко, независимо, словно и не пытается соблазнить меня и тысячи других мужчин…
А я сжимаю кулаки, чтобы тут же не броситься к ней. Я должен… устоять на месте хотя бы несколько ударов. Пусть это представление, но смысл риана именно в том, чтобы проявить выдержку… А потом сдаться на милость своей женщины.
Ритм музыки течет не слишком быстро. Здесь нет места грубым ударам, жестким ритмам или акробатическим трюкам… Только нюансы. Деликатные, тягучие ритмы и секс на уровне внутренних ощущений, а не развратных действий.
Только обещание слияния… Тел, душ, мыслей…
Ты поцелуй меня,
Поцелуй меня, как и мои губы целовали тебя,
Подари мне безумие,
Как моё сумасшествие я тебе дарил.
Подари мне свет, у которого твой взгляд,
И душевное волнение, которое на твоих губах я видел,
Это сумасшествие жить и любить,
Которое больше, чем любовь, — безумие.
У невидимого исполнителя мои слова и желания. А у меня — ни удара больше терпения. Я делаю шаг вперед, еще один. И, наконец, приникаю к желанному источнику безумия, чувствую, как прогибается ее поясница под ладонью, выдыхаю, осознавая, что Аррина снова в моих объятиях, снова моя, пусть ненадолго, но моя…
Кладу правую руку ей на лопатку и едва не отдергиваю руку от ощутимого разряда тока от разгоряченной голой кожи. Протягиваю левую, и Аррина вкладывает ладошку в мою. А правую руку опускает на мое плечо, обтянутое тонкой тканью темной туники…
Подавляю желание в очередной раз сжать ее руку, притянуть, размазать по своему телу, глубоко вдыхаю запах ее обещаний и… начинаю двигаться.
Мы танцуем на одном удовольствии. Забываем про зрителей, про конкурс, про время… Я только шепчу телом, рваным дыханием:
Я хочу, чтобы ты жила только для меня
И чтобы ты шла туда, куда я иду,
Для того, чтобы моя душа была только для тебя,
Поцелуй меня с безумием.
Аррина делает шаг по диагонали с правой ноги и два маленьких на месте, на месте, корпус налево, снова большой шаг вперед, на месте, на месте…
Обе руки на ее талии, и я ухожу в сторону, толкаю девушку влево и облегченно вздыхаю, когда она не позволяет обмануть, отказаться от себя, а цепляется за меня ногой, свободно откидывается назад, требовательно постукивая пяткой по моим ногам, и, как маятник, возвращается в прежнее положение.
Шаг. На месте, на месте…
И мстит за мое самоуправство.
Рывок назад, ускользает из моих пальцев, изображает привязь, которую дергает в воздухе на себя. И пусть я ведущий в этом танце, но поддаюсь. Раскрываюсь полностью, вытягиваюсь в струнку, прогибаюсь, позволяя ей сделаться на некоторое время главной, прося прощения и требуя, выкрикивая телом слова, которые никогда не посмею сказать вслух.
Я хочу, чтобы ты жила только для меня
И чтобы ты шла туда, куда я иду.
Шипит, вскидывает ногу, жестко втыкая каблук прямо в мое сердце, отталкивает и… Вдруг скользит ко мне, позволяет снова укрыть от всех сомнений, удерживая взглядом так, как не удержат ни одни оковы…
И выдыхает. Доверчиво кладет голову мне на грудь, снова в контакте с моей ладонью, движениями, ведомая, согласная…
Я чувствую, что губы расплываются в улыбке. Блаженно прикрываю глаза, наслаждаясь ударами наших сердец. Нашим танцем, который не для зрителей и оценок, а для нас двоих. Нашим молчаливым тактильным диалогом мужчины и женщины…
