Скорее всего, однако, для моих опасений нет оснований. Я не видел на этой планете никаких животных – ни птиц, ни рыб, ни насекомых, ни ракообразных. Это мир абсолютной тишины, нарушаемой только шепотом ветра.
Я спал уже много раз, то есть провел здесь несколько суток – но багровое солнце продолжает висеть в небе, хотя я замечаю, что оно медленно перемещается на запад. Какой бесконечной и скучной будет ночь после такого долгого дня!
Я неоднократно передавал сигналы SOS – где-нибудь, кто-нибудь их должен зарегистрировать.
Мое единственное оружие – мачете, и до сих пор я боялся далеко отходить от шлюпки. Сегодня (если здесь можно использовать такой термин) я собрался с духом и решил обойти озеро. Местные деревья, высокие и стройные, чем-то напоминают березы. Думаю, что их кора и листья блестели бы серебром под лучами яркого солнца, а не в этом винно-красном сумраке. По берегам озера деревья стоят ровной чередой – так, как если бы их когда-то посадил бродячий садовник. Высокие кроны покачиваются на ветру, поблескивая алыми и лиловыми отражениями – странная, чудесная картина, предназначенная только для моих глаз.
Я слышал, что красота доставляет больше удовольствия в обществе нескольких ценителей, что даже в молчаливом присутствии других возникает некий таинственный контакт, раскрывающий тонкости и детали, недоступные восприятию одного ума. Несомненно, пока я шел вдоль вереницы деревьев, оставив за спиной озеро и багряное солнце, я был бы рад, если бы кто-нибудь меня сопровождал, но при этом, как мне кажется, окружающий меня здесь полный покой и ощущение прогулки в древнем заброшенном саду были бы в какой-то степени потеряны.
В плане озеро напоминает песочные часы – когда я стоял на берегу его самой узкой части, я мог видеть напротив приземистый силуэт моей шлюпки. Я присел на камень под кустом, кивавшим у меня перед глазами красными и черными цветами.
Над озером ползли длинные клочья тумана, ветер издавал тихие мелодичные звуки.
Поднявшись на ноги, я продолжил обход озера. В конце концов, пройдя мимо нескольких рощ и полян, я вернулся к своей спасательной шлюпке.
Занимаясь уходом за гидропонной теплицей, я заметил, что кто-то, кажется, немного разворошил дрожжи, словно из любопытства.
Темно-красное солнце заходит. Каждый день – я имею в виду, на протяжении каждого периода моего бодрствования и сна – солнце опускается ближе к горизонту. Наступает ночь, долгая ночь. Как я буду проводить время в темноте?
Могу судить об этом только по собственным впечатлениям, но ветер, кажется, становится холоднее. Ветер доносит до ушей протяжные, скорбные, сладостно-печальные аккорды. Невесомые клочья тумана пролетают над лугом.
В небе уже проглянули бледные звезды – безымянные, ничего не значащие призрачные светлячки.
Рассматриваю возможность подъема по склону над лугом – думаю, что займусь этим завтра.
Я составил точный план расположения всего своего имущества. Меня не будет «дома» несколько часов – и, если посетитель тронет мои вещи, я смогу убедиться в его присутствии.
Солнце тлеет низко над горизонтом, и прохладный воздух пощипывает лицо. Если я хочу вернуться, пока не сгустилась багровая мгла, мне нужно спешить. Представляю, как неприятно было бы заблудиться и бродить по этой планете на ощупь, пытаясь найти мою драгоценную шлюпку, мою теплицу, мой луг…
Тревога, любопытство и упрямство подстегивали меня – я стал подниматься по склону почти бегом. И почти сразу же выдохся, пришлось замедлить шаг. Растительный покров, густой по берегам озера, кончился – теперь я шел по каменным обнажениям, покрытым пятнами лишайника. Внизу луг превратился в небольшое пятно, я моя шлюпка – в блестящее короткое веретено. Я смотрел на них несколько минут. Насколько можно было видеть, там ничто не шевелилось.
Продолжая подниматься по склону, я наконец взобрался на гребень холма. Передо мной открылась обширная волнистая долина. Где-то очень далеко на фоне темнеющего неба виднелась гряда высоких гор. Сумрачные, винно-красные, почти горизонтальные лучи заходящего солнца озаряли пики, выступы и утесы, не проникая в темные ложбины – последовательность красных и черных мазков начиналась далеко на западе и непрерывно продолжалась далеко на восток.
Я повернулся, чтобы взглянуть на мой луг – его трудно было найти в наступающих сумерках. Но я нашел его – на ближнем берегу длинного черного озера в форме песочных часов. Дальше темнел лес, еще дальше выделялась полоса темно-розовой саванны, за ней – еще одна темная полоса леса и другие наслоения блеклых оттенков, до самого горизонта.
Солнце прикоснулось к горному хребту и – как мне показалось, внезапным рывком – наполовину скрылось за ним. Я поспешил вниз – ужасно было бы заблудиться в темноте. И заметил что-то белое, в ста метрах от меня, под хребтом. Я пригляделся, подошел ближе. Постепенно форма этого объекта становилась четкой – усеченный конус, пирамида? – да, пирамидка, сложенная из белых камней. Едва передвигая отяжелевшие от усталости ноги, я приблизился к ней вплотную: несомненно, это была пирамидка из камней. Я стоял и смотрел на нее сверху.
Обернувшись через плечо, я ничего не заметил. Но когда я взглянул вниз, на луг, мне показалось, что по нему сновали какие-то тени. Вглядываясь в сумрак, однако, я не смог их толком рассмотреть.
Я разобрал пирамидку, отбрасывая камни в сторону. Под ней ничего не было.
На земле можно было различить – с трудом – контуры треугольника со сторонами примерно метровой длины. Я отошел на пару шагов. Ничто на свете не заставило бы меня копать эту землю.
Солнце исчезало. На фоне закатного послесвечения на юге и на севере уже пролегли винно-черные тени: теперь солнце двигалось с поразительной быстротой. Что это за солнце, торчащее месяцами посреди неба, а потом поспешно ныряющее за горизонт?
Я спешил вниз по склону, но мрак настигал меня. Багряное солнце пропало, на западном небосклоне остался только жалкий намек на вечернее зарево. Я споткнулся и упал; при этом я взглянул на восток. Оттуда струился и становился все сильнее зодиакальный свет – появился сияющий голубой треугольник.
Продолжая стоять на четвереньках, я наблюдал за тем, как над горизонтом поднимался горб ярко-голубой окружности. Уже через несколько секунд ландшафт озарился нахлынувшим потоком сапфирового света. Всходило новое, пылающее, темно-синее солнце.
Мир остался прежним, но при этом полностью изменился. Там, где мои глаза привыкли замечать оттенки красного, теперь я видел всевозможные разновидности синего.
Когда я вернулся на луг, ветер доносил до ушей новые звуки: радостные последовательности аккордов, в которых почти угадывалась мелодия. Некоторое время я развлекался, слушая ветер, после чего мне показалось, что я вижу в завихрениях тумана, в последнее время часто наплывавших на луг, какие-то танцующие движения.
Забравшись в шлюпку, я заснул в состоянии, которое можно назвать исключительно странным.
