Он выбрался из салона машины и, широко шагая, направился к дверям бара. Внутри стоял неясный гул, он как будто попал в гигантский улей, наполненный резким запахом пивного перегара, и сизым туманом из удушливого табачного дыма. Еще с порога Тимур увидел того, к кому он шел на встречу. Аслан Гусейнов сидел в дальнем углу за небольшим столиком, на котором было выставлено около полудюжины пивных кружек, начатая бутылка водки «Русская», пара рюмок и огромный вяленый лещ, которого телохранитель препарировал при помощи двух рук. Он был настолько увлечен своим занятием, что не заметил появления резидента.
Тамерлан направился к барной стойке, за которой стояла барменша, пышнотелая обрюзгшая искусственная блондинка с цветом лица, напоминающим гибрид помидора с баклажаном. Впрочем, это была естественная расцветка основных обитателей этого аквариума.
Взяв пару пива, Тамерлан направился к столику.
— А, это ты? — Гусейнов закончил разбирать леща на составные части, и теперь перед ним лежали жирные, красновато-золотистые куски вяленого рыбьего мяса. А в стороне, возле бокалов с пивом, возвышалась горка костей, шелухи и рыбьих потрохов.
— Извини, обниматься не будем, руки в жиру, — пояснил телохранитель, демонстрируя огромные, лопатообразные ладони, на которых блестел жир.
— Я понимаю, — ответил Гафуров, присаживаясь напротив. Пока Аслан тщательно вытирал руки о заранее приготовленные салфетки, Тимур его внимательно рассматривал. Квадратная челюсть, маленькие поросячьи глазки, некогда большой, гордость кавказца, нос был сломан и приплющен к лицу, рваные уши, прижатые хирургической операцией к черепу, напоминали дубовые листья. В той, другой, давней жизни он был капитаном Советской Армии, трехкратным чемпионом стран Варшавского Договора по самбо. Имел семью: жену и двух детей. В Чечню приехал сразу после развала СССР, с того же дня находился в личной охране Бахрама Джамбекова. В первую Чеченскую войну его жена и дети погибли во время авианалета, он рвался в бой, он мстил, но этого было мало. Он был хорошим исполнителем, но не командиром. Все его развитие ушло в развитие мышц. Переход Бахрама Джамбекова на сторону федеральных властей во вторую Чеченскую кампанию он воспринял спокойно, даже поклялся на Коране не воевать против правительственных войск. Один из немногих (точнее, трех бойцов) уехал с Бахрамом, по-прежнему оставаясь его телохранителем. Внешнее смирение скрывало пожар внутри, он по-прежнему хотел мстить хотя бы тому же Джамбекову. План созрел, когда в одной из московских дискотек он встретил Тимура. Они были ровесниками и даже вместе воевали в Абхазии, потом вместе служили в ДГБ, только Тимур пошел в разведку, а Гусейнов продолжал служить в охране. Они тогда хорошо выпили, и телохранитель сказал, что хочет убить Бахрама. Тамерлан попросил подождать с задуманным, и потом он ему поможет в достижении цели.
И вот они снова встретились через несколько месяцев. Гусейнов наконец вытер руки и, взяв бутылку с водкой, наполнил рюмки до краев, одну подвинул Тимуру.
— Давай выпьем за удачу.
— Давай.
Они выпили. Водка обожгла гортань и потекла в желудок, оставляя во рту ацетоново-резиновый вкус.
«Паленая, — мелькнуло в голове Тимура, когда он пытался справиться с рвотным рефлексом. — Впрочем, откуда в этой бодяге взяться приличным напиткам».
— Ты закусывай, — видя состояние друга, Руслан подвинул к нему тарелку с вяленой рыбой, мясо леща было соленым и хорошо провяленным, но с душным запахом рыбы. — Ну, что скажешь, дружище? — спросил телохранитель, снова разливая водку. Тимур жестом показал, что больше не будет, его никто не заставлял. — Если скажешь еще подождать, я сегодня же его застрелю как бешеную собаку.
— Нет, — Гафуров покачал головой и отхлебнул из своей кружки. Пиво по качеству было ничем не лучше водки. — Я приехал сказать, что все готово, и выяснить, когда мы сможем провести операцию.
Теперь наступила очередь телохранителя задуматься.
— В следующее воскресенье, — наконец произнес он, потом пояснил: — В выходные обслуживающий персонал отдыхает. Остаются двое чекистов и один из личной охраны. На этот раз это буду я.
— Отлично, значит, остается три дня.
Из бара они вернулись ближе к полуночи, опьяненные музыкой, танцами и любовью. В баре, где Виктор и Тамара проводили уже несколько вечеров, к ним все привыкли. Негр-бармен приветливо улыбался Савченко, как старому другу, и путаны перестали коситься на Тамару.
Сегодня они веселились, как никогда, в баре гуляла большая молодежная компания, которая, прилично нагрузившись спиртным, затеяла зажигательные танцы, в которые в конце концов втянулась большая часть посетителей бара. Не обошла эта волна и Виктора с Тамарой, они веселились вместе со всеми, выплясывая под зажигательные танцевальные хиты.
Танцуя, Виктор видел, как грозные чеченцы пьют пиво и не сводят с него очей. Впрочем, в эту минуту ему было наплевать, что будет дальше, а пока он наслаждался жизнью.
Когда веселящаяся молодежь понемногу стала «тухнуть», Савченко со своей подругой тоже засобирался на выход. Но, прежде чем они рассчитались с официантом, Хохи и Имрам уже покинули зал.
Виктор и Тамара их игнорировали, они двигались по коридору, страстно целуясь, пританцовывая и напевая вполголоса:
Эй мамбо, мамбо Италия...
На лестнице Виктор подхватил на руки свою подругу и гигантскими прыжками, перепрыгивая через ступеньки, поднялся на свой этаж, где, под иронически-укоризненные взгляды дежурной, они снова принялись танцевать и целоваться.
Наконец, когда дверь номера закрылась за пленником, боевики, стоявшие в «оцеплении», смогли перевести дух и разойтись по своим комнатам.
Оказавшись в номере, Виктор включил телевизор, настроенный на музыкальный канал. На экране появилась Мадонна, и комнату заполнили мелодии ее нового заводного клипа.
Тамара стала танцевать и раздеваться в такт музыке. Ее движения были полны сексуальной энергии и неподдельной страсти. Сбрасывая с себя один туалет за другим, она то приближалась к своему партнеру, то удалялась от него. Вновь приблизившись, женщина помогала Виктору что-то снять из одежды, удалившись, танцевала медленно и интригующе, демонстрируя что-нибудь из своих прелестей, все сильнее и сильнее разжигая в нем костер желания.
«Черт, да она запросто могла бы стать стриптизершей», — подумал Савченко, срывая с себя майку, неожиданно на память пришло воспоминание, как давно (еще до армии) в спортзале, где Сэнсэй тренировал каратистов, устроили вечеринку и как упившиеся девчонки на спор исполняли стриптиз. «Желание красиво раздеться перед мужчиной лежит в подсознании любой мало-мальски симпатичной женщины», — сделал вывод Виктор.
Клип Мадонны подходил к концу, танец Тамары тоже завершался. Из одежды на ней остался лишь кружевной пояс, который она собиралась сорвать с себя с последними звуками мелодии.
Виктор стоял перед Тамарой в трусах и одном носке, он был слишком возбужден, чтобы согнуться и снять его.
