Внутри было темно, тихо и тепло. Забравшись в дальний угол, нашел какую-то тряпку, завернулся в нее. Согревшись, стал понемногу засыпать. Но в мозгу все время стучала одна мысль: «Уж лучше бомжевать — я к этому привык, — чем сесть за вооруженный грабеж. Оттуда мне вовек не выйти». Наконец Василий Погожин, он же Еж, заснул тревожным сном...
Добравшись до гостиницы «Славянская вольница», где его уже ждал Гонза Холилов, Тимур поселил Виктора Савченко в одноместном номере, вокруг которого жили боевики Джавдета. В номере напротив поселились Хохи и Имрам. Таким образом пленника практически лишили малейшей возможности побега. Но Виктор и не собирался бежать. По крайней мере не сейчас, он сильно устал. Приняв горячий душ, морпех тут же завалился в постель и проспал так почти сутки.
Вечером на следующий день проснулся, открыл глаза и сладко потянулся. Давно он так не спал, голым, на мягкой постели с чистыми, хрустящими простынями. На какое-то мгновение ему даже показалось, что он дома, а служба в армии, война, плен — это всего-навсего лишь дурацкий, кошмарный сон. Но нет, помещение, в котором он находился, было обычным гостиничным номером, а не родной квартирой, и все, предшествующее этому, было горькой правдой.
Савченко поднялся с постели и, шлепая босыми ногами, подошел к окну. За стеклом было темно, лишь фонари освещали небольшие куски пространства да в стороне по трассе неслись огоньки проезжающих машин. Москва, к которой он так стремился, была рядом, теперь следовало подумать о...
— Уже проснулся? Молодцом! — Размышления Виктора прервал голос Тимура. Чеченец, одетый в дорогой светло-серый костюм, стоял в дверном проеме. Его появление вряд ли было случайным. — «Микрофон или телекамера», — сообразил Савченко.
Оглядев фигуру Виктора, на котором из одежды были лишь трусы да майка, Тимур произнес:
— В шкафу для тебя полно вещей, выбери что нравится. Да и чего тебе сидеть в номере, после ужина можешь спуститься вниз, там довольно приличный бар. — Гафуров замолчал, несколько секунд выдерживая паузу, потом улыбнулся и подмигнул пленнику. — Совсем забыл, в бар неприлично ходить без денег...
Подобно фокуснику, он взмахнул рукой, и на ладони оказалась увесистая пачка пятидесятирублевых купюр. — Бери и ни в чем себе не отказывай!
Пачка легла на тумбочку возле кровати, Тимур еще раз взглянул на пленника, теперь его взгляд потерял дружескую теплоту, стал бездонно-ледяным. Тимур словно пытался загипнотизировать собеседника:
— Я надеюсь, ты не допустишь глупых выходок, когда мы уже на финишной прямой. Скоро выполнишь для нас работу, получишь новые документы, деньги, и больше мы не увидимся никогда.
Виктор мог бы выдержать этот взгляд и тем самым дать понять своим тюремщикам, что многое понимает. А это могло привести к неожиданным осложнениям. Поэтому Савченко опустил глаза и пробубнил:
— Чего мне дурить, я в этом деле уже замазался по самые уши. Скорее бы получить «бабки» и тикануть куда-то в глушь, в Саратов.
— Почему в Саратов? — удивленно поднял брови Тимур.
— Да так, к слову пришлось, это цитата из «Горе от ума» Грибоедова.
— А-а, — на лице Тимура расползлась улыбка. — Ты еще молодой, не забыл книги из школьной программы. На это надо время...
Больше не говоря ни слова, Тимур вышел из номера, а Виктор направился в ванную. После водных процедур он занялся своим гардеробом. В шкафу действительно оказалось много вещей, все они были неновыми, но дорогими (настоящая фирма) и в приличном состоянии. Перебрав одежду, Савченко остановился на темно-синих джинсах «Вранглер», оливкового цвета ирландском свитере грубой вязки и длинном кожаном пиджаке. Все вещи пришлись ему впору. Даже туфли — легкие, черные, с заостренными носками — были в самый раз.
Размышлять на эту тему долго не стоило, вещи были подобраны специально для него. Виктор вдруг вспомнил, что во время одной из первых бесед Тимур задавал иногда, как тогда казалось пленнику, абсолютно бессмысленные вопросы: любимые книги, любимые фильмы, рок-группы, что из вещей больше нравится носить, размер одежды, обуви. Вопросы оказались далеко не бессмысленными. Кроме того, что чеченец смог составить психологический портрет исполнителя, он заодно подумал о его экипировке для большого города. Тимур был настоящим профессионалом, и для него не было мелочей.
Пока не принесли ужин, Виктор решил обыскать номер, чтобы понять, как же его контролируют. Искать долго не пришлось, за картиной возле кровати обнаружился обычный магнитофонный микрофон с проводом, тянущимся в соседний номер. Больше в номере не оказалось ни микрофонов, ни камер, хозяева, оборудовавшие прослушку, решили не мудрствовать лукаво, а действовать по принципу «сердито и дешево». Видимо, этот номер был рассчитан на особ не особо важных, Виктору имело смысл им подыграть.
Ужин принесла в номер официантка, мягко говоря, предпенсионного возраста, но все еще молодящаяся, обильно покрывавшая лицо слоями грима. Судя по оценивающему и игривому взгляду, «девушка» могла оказать и другие услуги.
Но молодой человек, сидящий в кресле перед телевизором, никак не отреагировал на нее, поэтому официантка обиженно произнесла:
— За посудой приду через час.
Несмотря на великолепную сервировку, ужин был простой и сытный. Под колпаками из тонкой нержавеющей стали, выполненными в форме раковин, Виктор обнаружил глубокую тарелку наваристого борща, плоскую с жареным картофелем, салатом из квашеной капусты с большой отбивной. Под третьей раковиной оказалось блюдце с нарезанным белым хлебом и стакан персикового сока.
Глядя на еду, Виктор неожиданно ощутил чувство звериного голода. За четверть часа он расправился со всей едой и запил соком. Насытив желудок, теперь необходимо было дать пищу уму. Собранная за дни миграции информация на перекладных (поездом, электричками, междугородными автобусами и даже автостопом) в Москву говорила о многом. Тимур — очень опасный противник, с момента как они вошли на железнодорожный вокзал в Ставрополе, он был начеку — путал следы, меняя транспорты и направления, постоянно изменял внешность, превращаясь то в старика, то в молодого парня или грязного бродягу. Тамерлан то находился рядом с Виктором, Хохи и Имрамом, то исчезал, но все трое знали, что старший где-то рядом и они у него на виду.
«Он как оборотень, вурдалак, — подумал Савченко. — И убить, наверное, можно лишь осиновым колом или серебряной пулей. Впрочем, можно попытаться и обычной. Главное — получить в руки оружие, все-таки тут я на своей земле».
Дума об оружии привела мысли о действии. Можно было попытаться завладеть оружием своих нянек, Имрама или Хохи, оба всю дорогу не расставались с пистолетами Макарова. Хоть они и бугаи, но на стороне пленника внезапность и хорошая физическая подготовка.
«Но даже если я захвачу оба пистолета, что дальше? — размышлял Виктор. — Прорываться с боем наружу? С Гонзой еще шесть боевиков плюс Тимур. И это все? Кто знает, гостиница битком набита кавказцами, может, все они боевики. Что же тогда получается? Патронов не хватит всех перестрелять. С таким же успехом я мог бы погибнуть в Чечне, в бункере. Обидно погибать в двух шагах от Москвы. И даже если я вырвусь наружу, не исключена вероятность, что меня пристрелят наши менты, которых вполне могут вызвать, чтобы утихомирить «разбушевавшегося маньяка». И менты, естественно, утихомирят... навсегда. Вдвойне обидно». — Неожиданно он вспомнил Дядю Федора, когда у него что-то не ладилось, тот говорил вслух: «Думай, башка, думай, шапку куплю». Сейчас пленному разведчику ох как бы помог этот опытный словоблуд.
