— Когти мне надо отсюда рвать. Вот только с пустыми карманами далеко не уйдешь...
Наступила новая пауза, хозяин квартиры не понимал, чего от него хочет гость (денег у него никаких не было), а гость сейчас обдумывал, как бы популярно объяснить свое предложение хозяину.
— В общем, присмотрел я один магазинчик, — начал Тик-Так вводить Василия в курс дела. — Небольшой круглосуточный, но проходимость хорошая. Большая проходимость. Собранные за сутки «бабки» они сдают каждое утро. Ночью там стоят два желторотых юнца. Короче говоря, на две минуты работы, а куш можно оторвать солидный...
— Так ты что, решил брать магазин? — пьяно икая, спросил Еж, пытаясь вилкой подобрать кильку в томате.
— Мы будем брать.
— Как? — Хмель моментально улетучился из головы Погожина. — С голыми руками?
— Почему? — На стол лег черный, местами с облупившимся воронением и треснутой пластмассовой накладкой пистолет Макарова. — Правда, осталось четыре патрона, но на это дело хватит.
— А мне что? — Уголовник Еж, всю жизнь специализировавшийся на мелких кражах, не хотел участвовать в вооруженном налете, где дело может закончиться «мокрухой», сейчас он искал повод соскочить.
— Вот тебе, — рядом с «макаровым» легла самодельная «поджига» в виде контура пистолета. Сверху толстой стальной проволоки была трубка, тыльный конец которой был сплющен и просверлено тоненькое отверстие, возле которого изолентой были примотаны четыре спички. Над спичками возвышался крюк, сделанный из той же стальной проволоки и небольшой пружины. Часть крюка со скобой уходила вниз к рукоятке, а на верхней части была прикреплена терка от спичечного коробка. Достаточно нажать на скобу, чтобы крючок с теркой, вытолкнутый пружиной, прошелся по спичечным головкам, воспламенив их. В детстве такие штуки называли «самопалами», и однажды Василий видел, как при выстреле такая штука оторвала мальчишке руку. Но сейчас это не было самым страшным.
— Да ты че, Тик-Так, с этим идти на дело?! Куры засмеют, — как можно воинственней произнес Ежик.
— Не ссы в компот, там повар ноги моет, — оскалился пьяненькой улыбкой гость. — Я все сделаю сам, тебе надо будет только постоять на стреме да в случае чего пальнуть из этой дуры для острастки. Понял?
Василий молчал, Тик-Так расценил это по-своему.
— Может, лучше бомбануть обменник?
— Нет, — поспешно ответил Погожин.
— То-то, шелупень... Вечером идем на дело. А сейчас я кину кости, что-то меня разморило.
Гость поднялся со своего места и повалился на диван; вытянувшись во весь рост, он тут же захрапел. Погожин обессиленно опустил голову на стол и провалился в забытье.
На улице основательно стемнело, когда из подъезда вышли две фигуры. Они выглядели настолько контрастными, что невольно вызывали улыбку. Низкорослый, коротконогий Ежик едва поспевал за раскачивающейся дылдой Тик-Таком, который в левой руке держал большую сумку-баул «мечта оккупанта», куда он собирался сложить добытые трофеи, правая покоилась в кармане полупальто.
Ехать пришлось далеко, полчаса на метро, потом еще час тряслись на троллейбусе. Все это время Погожин был ни жив ни мертв, мысль о вооруженном ограблении буквально парализовала его волю.
Наконец троллейбус остановился, двери с шипением открылись.
— Пошли, — буркнул Тик-Так, поднимая с пола баул. На улице было темно и сыро, но погода сейчас никого не интересовала. Они прошли в полном молчании метров двести до первого поворота.
— Вот он, — Тик-Так ткнул длинный гнутый палец в направлении одноэтажного квадратного магазина, обшитого плитами белого декоративного пластика. Верзила расстегнул «молнию» на сумке, вытащил оттуда серый плащ из «гардероба» Погожина и сказал:
— Значит, действуем как договорились. Я в лавку захожу и беру двух халдеев на мушку, ты стоишь за дверью на подхвате, если что, пальнешь из поджиги. Заодно и цинкуй на стреме. Как только все будет закончено, я выхожу, передаю тебе сумку, ты идешь на остановку. Я переодеваюсь в свой макинтош и следом за тобой. Потом рвем когти к тебе на «хазу». Ферштейн?
— Угу, — только и смог кивнуть Васька.
— Тогда пошли.
Плащ оказался коротким и трещал по швам, но налетчика это мало волновало, опытный преступник хорошо знал психологию жертвы, страх быть продырявленным из оружия парализует человека, в такой момент мало кто обратит внимание на детали одежды.
Когда Тик-Так отворил дверь, Ежик, ставший чуть поодаль, увидел тумбу кассового аппарата, за которым сидел молодой человек в черной жилетке и белой рубашке. Второй продавец, одетый также в форменную жилетку, стоял возле турникета у входа в торговый зал.
— Руки за голову, суки, — заорал Тик-Так, демонстрируя продавцам кургузый «Макаров». Продавцы мгновенно подняли руки к потолку и ошарашенно прижались к стене. Слушая крик подельника, Погожин переминался с ноги на ногу, в потной руке скользила гладкая рукоятка самопала. Он еще надеялся, что все обойдется... Не обошлось. — Бабки, — рявкнул Тик-Так, слегка развернувшись к кассиру. В этот момент стоявший невдалеке второй продавец неожиданно перегнулся едва ли не пополам и тут же выбросил вперед правую ногу. Острый носок лакированной туфли ударил в руку, сжимающую пистолет. Оружие отлетело в сторону, а нога, не опускаясь на пол, взмыла вверх, врезавшись ребром подошвы в челюсть налетчика. Тик-Так покачнулся и заревел по-звериному. Развернувшись, он хотел ударить обидчика, но продавец легко перехватил его руку и в следующую секунду провел подсечку.
Верзила рухнул на пол, а двое продавцов навалились на него и стали заворачивать ему руки за спину.
— Еж, стреляй, стреляй, падла, — заорал Тик-Так, извиваясь как пойманый в сеть аллигатор.
Погожин вытащил из кармана поджигу и навел толстый ствол на окно магазина, зажмурившись, надавил на спусковую скобу, но выстрела не последовало. Он снова надавил на рычаг — результат тот же.
— У-у, волки позорные, — завыл Тик-Так, в этом леденящем кровь зверином вое была собрана вся безысходность пойманного хищника.
Для Васьки Погожина этот вой послужил сигналом к бегству. Он сорвался с места и со всех ног бросился в глубь двора.
Выбежав на соседнюю улицу, Ежик остановился под уличным фонарем. Стоя в центре желтого круга, он посмотрел на зажатый в правой руке самопал. Крючок, служивший бойком, безвольно лежал на стволе. Уходя на «дело», Василий специально не взвел его, чтобы поджига самовольно не выстрелила, а потом... Теперь поздно было каяться. Положив самопал на тротуар, ударом каблука переломил фанерную станину, затем разобрал оружие на составные части, которые тут же затолкал между решетками водостока.
Где-то завыла милицейская сирена, и Васька Погожин снова бросился бежать, как напуганный заяц. Он бежал, не разбирая дороги, повинуясь страху и инстинкту самосохранения.
Неожиданно Еж забежал в темный зев подъезда старого трехэтажного дома, быстро поднялся на верхний этаж, отыскал чердачный люк, на нем не было замка...
