Мирзо поправил на плече ремень автомата.
— Там, на плато, мы отдохнем, — громко произнес он, указывая наверх. — Но сначала нам надо подняться на гору.
К старшему подошел гнилозубый, после гибели вожака власть в банде захватил он.
— Мы поднимемся на гору и будем прикрывать подъем, — главарь «индейцев» не раз ходил с караванами и прекрасно представлял, что будет дальше.
— Давай, — согласился Мирзо, он тоже знал этот маршрут и понимал, что последует дальше. В данном случае лучше держать в резерве своих людей, чем чужих, которые в случае недовольства встанут на сторону своих.
Четверка «индейцев», семеня и припадая, быстро взобралась на гору и, перемахнув через хребет, исчезла. Мирзо подождал несколько минут, давая абрекам время занять позиции. Потом взмахом руки подозвал старшего из арабов. К нему подошел уже немолодой, смуглолицый мужчина слегка прихрамывающей походкой. Вместо левого глаза у него была зарубцевавшаяся рваная рана, длинная черная борода, как стрелами, была расчерчена узкими полосами проседи. Внешность его была абсолютно неопределенной, ему могло быть как тридцать лет, так и все шестьдесят.
— Подъем в горы, — на давно заученном языке фарси произнес Мирзо, обращаясь к арабу. Тот утвердительно кивнул.
Подъем оказался куда тяжелее, чем весь проделанный до сих пор путь. Нагруженные ящиками с боеприпасами, лошади скользили по жидкой грязи, спотыкались, падали на передние ноги. Лошадь, поднявшаяся выше остальных, неожиданно с диким ржанием повалилась на бок и стала падать, кувыркаясь. Боевики едва успели отскочить в сторону. Бедное животное гортанно хрипело, дергалось, безуспешно пытаясь встать, но, видимо, был поврежден позвоночник.
Мирзо снял с плеча автомат, чтобы добить покалеченное животное, старший из арабов его удержал. Он что-то крикнул своим бойцам, и те, навалившись, оттащили раненую лошадь. Затем стали разгружать других лошадей. Сперва на мокрой земле расстилали полотнища палаток, а затем на них складывали ящики с боеприпасами. После проделанной работы, поддерживая лошадь, несколько боевиков-арабов помогали животному взобраться на гору. Спустившись вниз, они хватали следующую лошадь и, подгоняя, толкали вверх. Видя искаженные злобой лица арабов, Мирза помог им вытащить очередную лошадь на гору, где остался. Плато представляло собой небольшую поляну на такой же небольшой горе. Десяток кривых, черных и голых деревьев смотрелись как пучок волос на лысой макушке.
Подняв на гору лошадей, арабы молча, сами нагрузившись, как лошади, стали таскать ящики с боеприпасами, сгружая их пирамидой под деревьями.
Когда весь груз был поднят, арабы немного передохнули и через несколько минут снова двинулись вниз.
— Куда это они? — Возле Мирзо возник гнилозубый.
— Сейчас увидим...
Арабы появились нескоро, тяжело дыша, они тащили покалеченное животное. Лошадь уже не дергала ногами, лишь тяжело хрипела. Боевики оттащили ее на середину плато, затем, опустив животное на пожухлую, прошлогоднюю траву, встали полукругом. Лошадь с трудом дышала, ее живот, подобно кузнечным мехам, то втягивался, то распухал на манер огромного шара.
Старший из арабов вытащил из высокого голенища десантного ботинка длинную трубку небольшого диаметра, один из ее краев был заточен наискось, на манер медицинской иглы. Араб размахнулся и острым концом вогнал трубку в бок лошади.
В предсмертной судороге животное последний раз дернулось и, испуская дух, застонало. Из отверстия трубки хлынула густая, багровая кровь. Старший жадно припал к трубке — его кадык быстро задвигался, поглощая горячую, живительную влагу. Напившись, он поднялся, и сразу же его место занял другой боевик, после него на колени опустился следующий...
— Что это они делают? — ошарашенно спросил гнилозубый. За последние десять лет, половина из которых приходилась на войну, горец повидал много чего. Но увиденное поразило его так, как если бы он попал на шабаш вампиров.
— Они воины по рождению, — спокойно произнес Мирзо, — знают, что еды и боеприпасов не бывает много, особенно во время войны. Вот и используют в еду все, что можно есть. Живая кровь — лучшее средство для восстановления сил.
— Вот дикари, — хмыкнул гнилозубый и, круто развернувшись, направился к своим товарищам, сидящим в секрете, поделиться увиденным.
Напившись крови, двое арабов, достав свои ножи, стали сноровисто разделывать тушу, остальные разошлись в поисках сухого хвороста.
Мирзо, наблюдая за действиями арабов, то и дело поглядывал в небо, опасаясь налета федеральной авиации. Но небо плотно заволокло тяжелыми грозовыми облаками, надежно скрывающими караван.
Привал затянулся на долгих пять часов, за это время боевики успели отдохнуть, поесть, совершить намаз и даже устроить тайник, куда заложили ящики с гранатометными снарядами, снятые с убитой лошади.
Уже смеркалось, когда караван двинулся снова в путь.
— Дальше будет легче, — произнес Мирзо, обращаясь к «индейцам», идущим рядом. — До финиша совсем немного осталось...
Караван не спеша спустился с горы и двинулся дальше, все глубже забираясь в глушь. Мирзо, как опытный проводник, вел караван по одному ему известным приметам.
В горах многие тропы были известны федеральным силам специального назначения. Соответственно, там вполне могли оказаться засады диверсантов. Избегая потерь, боевикам приходилось искать новые маршруты движения, протаптывать новые тропы. Была такая тропа и у Мирзо, он ее приготовил еще осенью, заставив полсотни рабов в разных местах вырубать кусты, лес, убирать валуны. Никто из рабов не мог даже заподозрить, что они строят «дорогу жизни». Тропа была отлично замаскирована, и за зиму ею пользовались всего несколько раз. Поэтому можно было ее считать вполне надежной.
Сумерки сменились ночной чернотой, Мирзо пришлось надеть прибор ночного видения, такие же приборы оказались и у каждого араба. Непримиримые абреки не имели таких цацек, поэтому им пришлось идти вплотную со старшим.
Караван двигался по тропе быстрее, чем днем, сейчас боевикам не следовало отвлекаться на безопасность. Спустившись в ложбину между двух холмов, Мирзо неожиданно ощутил неясное томление в груди, сердце учащенно забилось. Его гориллоподобное тело было готово броситься навстречу опасности. Но он ничего не видел.
«Нервы уже ни к черту», — подумал Мирзо. И произнес вслух:
— Вперед, мы должны добраться до рассвета, — и сделал шаг вперед. Нога в ботинке на толстой резиновой подошве опустилась на подмерзшую землю. И в ту же секунду дремавший несколько недель сейсмодатчик среагировал на колебание почвы — включился блок управления противопехотного комплекса «охотник».
Следующий шаг Мирзо активировал детонатор мины. Взрыв ударил ему прямо в лицо, яркая вспышка швырнула в боевиков сотню стальных шариков. Основную массу смертоносной картечи поглотило огромное тело Мирзо, но остальным тоже досталось...
Поезд в Назрань, несмотря на множество перипетий, прибыл вовремя. Анатолий Сафин ступил на перрон и глубоко вдохнул свежий воздух.
