Лариса через оптику видела, как военный пытался уползти, используя здоровую руку. Его губы двигались, цедя матерные слова, но раненый не кричал, не звал на помощь. Видимо, опытный вояка понял, для чего его не убивают. Прицел сместился влево и замер на здоровой руке, на которую раненый опирался.
Новый выстрел ударил чуть ниже плеча. Искалеченный военный, превозмогая боль, перевернулся на спину и молча, с ненавистью стал смотреть в сторону, откуда «работал» снайпер. Вокруг его распластанного тела растекались кровавые пятна, сливаясь в один огромный, красный нимб.
— Все равно закричишь, — процедила сквозь зубы девушка, злоба помогала ей целиться. Каждый выстрел находил свою цель. Пули дырявили раненые руки, ноги, дробили кости, вырывая куски плоти.
Истязание почти мертвого тела возбудило Лapy. Едва винтовка выбросила последнюю гильзу, как в ту же секунду все ее тело пронзила сладостная судорога. Такого оргазма девушка никогда не испытывала, это было новое чарующее ощущение.
Раненого все-таки заметили, из-за угла появилась небольшая группа солдат. В касках, тяжелых бронежилетах с автоматами они все равно выглядели не воинственно и двигались колхозным стадом. Групповая цель оказалась слишком плотной, чтобы выбирать индивидуумов. Лариса, все еще находясь в состоянии эйфории, стала палить в этот клубок зелено-коричневых бушлатов, пытаясь оставить на дороге как можно больше трупов.
Трое упали, остальные бросились врассыпную под защиту стен. Прекратив стрелять, снайпер проверила свои жертвы: двое были мертвыми, третий раненый двумя руками держался за окровавленное лицо.
— Ничего, ничего... Все равно попытаетесь вытащить своего другана... — Девушка, прищурив левый глаз, снова стала искать жертву.
Действительно, мальчишки в камуфляже попытались вытащить раненых, только сперва появился танк. Огромный, как доисторический мастодонт, он закрыл своим бронированным телом раненых. А сам, развернув в сторону разрушенного ЖЭКа жерло танковой пушки, стал методично долбить здание фугасными снарядами.
Первый же взорвавшийся снаряд обрушил перекрытия второго этажа — погибло несколько человек из группы прикрытия, пришлось уходить.
За две недели, что Лара провоевала в Грозном, на прикладе ее винтовки появилось полтора десятка зарубок. Раненых в этот список она не вносила.
После этого довольно потрепанный батальон вывели за город на отдых. В качестве пополнения их ждали несколько десятков афганских моджахедов, приехавших продолжать свой «газават» против «шурави».
Вдоволь напарившись, Лариса вышла из сауны. В массажном кабинете ее уже ждала невысокая, плотно сложенная девушка с ярко выраженными восточными чертами лица и светло-шоколадной кожей. В кабинете стоял приятный аромат травяных бальзамов и цветочных масел.
Лара легла на хрустящую простыню массажного столика, девушка тут же склонилась над ней и стала медленно втирать в тело какой-то настой. Тонкие пальцы массажистки нежно ласкали разогретую кожу, вызывая во всем теле приятную истому.
Деревня, в которой расположился особый батальон, находилась в стороне от больших дорог, и поэтому здесь было относительно спокойно. Федеральные войска пока не появлялись.
Для женщин отвели комнату в доме зажиточного чеченца в центре села. После горячей ванны, смывшей грязь, пот и усталость последних недель, расслабленные Лариса и Лайма сидели у окна, глядя, как за окном идет холодный дождь со снегом.
— А где Джамиля? — спросила Лара, глубоко затягиваясь и выпуская дым в приоткрытую форточку.
— У нее здесь какие-то родственники... Пошла проведать, — ответила Лайма. Ее глаза были слегка затуманены, она курила, глядя в окно, но, нет-нет, да и бросала странные взгляды на подругу. Наконец, не выдержав, спросила: — Выпить хочешь?
— Так вроде ничего нет.
— У кого нет, а у кого есть, — Лайма прошла в глубь комнаты, наклонилась к своему рюкзаку и извлекла большую бутылку «Мартини». — Вуаля!
Открутив пробку, она прямо из горлышка сделала пару глотков и протянула бутылку Ларисе. Графиня тоже приложилась к бутылке, в желудке волной вспыхнуло пламя.
— Крепкое, — наконец выдохнула она.
— Естественно, — усмехнулась Лайма, — уже разведено наполовину с водкой.
За окном смеркалось. Свеча горела с едва слышным треском, язычок пламени слегка подрагивал, на потолке вырисовывались причудливые узоры. Выпитый алкоголь оказывал расслабляющее действие. Пьяненько хихикая, девушки рассказывали друг другу о самом сокровенном, в чем никогда и никому не признались бы при других обстоятельствах. Неожиданно Лайма придвинулась к Ларисе, узкая ладонь с длинными пальцами погладила ее щеку.
— Ты красивая, — хрипло произнесла прибалтийка.
— Нравлюсь? — пьяненько хихикнула Лара.
— Очень, — рука соскользнула с лица на шею, затем на грудь девушки, та вскрикнула:
— Не надо!
— Глупышка, это же так приятно, — Лайма с проворством тигрицы набросилась на подругу и начала осыпать ее тело поцелуями. Лара даже не пыталась сопротивляться, она полулежала в кресле, откинув голову и прикрыв глаза. С ее прикушенных губ то и дело срывался приглушенный стон...
Утром приехал Тимур, одетый в полувоенную форму с зеленым беретом, он оброс черной, редкой бородкой, из-за чего стал похож на Эрнесто Че Гевару, длинные волосы, выбивающиеся из-под берета, дополняли это сходство. Лариса была ошарашена его приездом, ей казалось, что любовник все знает и приехал ее покарать, изменницу. Она почти не говорила с ним, на Лайму и вовсе боялась поднять глаза.
Тимур не обратил внимания на поведение подруги, считая это результатом недавних боев. Сев в кресло, в котором несколько часов назад две женщины предавались страсти, он взял стоящую у стены винтовку.
— Твоя? — спросил Тимур, проводя ногтем по зарубкам приклада.
— Моя, — не без гордости ответила Лариса.
— Неплохо...
Вечером они уехали из села. Больше полугода Тимур разъезжал по воюющей Чечне, осуществляя связь президентского штаба с полевыми командирами, координируя их действия. Все это время Лариса была с ним, но воевать ей больше не пришлось.
Летом они покинули Чечню и вернулись в Москву. Тимур неожиданно стал по-царски щедр. Он приобрел просторную квартиру на Нахимовском проспекте на имя Ларисы Вронской, затем купил ей небольшой магазин мехов на Манежной площади с персоналом и опытным управляющим. На день рождения подарил черный «БМВ» с тонированными стеклами.
— За что? — каждый раз спрашивала Графиня. И каждый раз слышала в ответ:
— Ты это заслужила.
В своей квартире Лара появлялась редко, в основном она жила в квартире-студии на Калининском проспекте, которую снимал Тимур. Чем занимался сейчас ее друг, она не знала и не спрашивала. А он менялся все время, как хамелеон: то одевался как бизнесмен, то как рокер, работяга или клерк. Исчезал на несколько дней, потом появлялся неожиданно, как ни в чем не бывало. Все это Лара воспринимала как должное, ни о чем не спрашивая.
