Вот он, один из самых непримиримых боевиков, стоит живой, здоровый, как хороший бойцовый пес, подготовленный к драке,
— У нас все готово, Профессор, — не здороваясь, произнес чеченец. — Люди отдохнули, помылись в бане, все наизусть изучили свои паспортные данные.
— Очень хорошо. — Георгиев пригубил вино и отставил бокал. — Запомни главное: пока не доедете до Москвы, вы — турецкие строители, направляетесь на заработки. На месте вас ждут и устроят, а когда придет срок, выведут на позицию. Ваша задача только не промахнуться.
— Не промахнемся. — Нижняя часть лица чеченца оскалилась на манер волчьей пасти. — Им Буденновск покажется детской забавой. О нас будут помнить многие поколения свободной Ичкерии.
«Ух ты, как красиво сказано, прямо с революционным задором, — мелькнуло в голове сыщика. — Все эти борцы «за свободу» любят говорить с пафосом, скрывая свою бандитскую сущность. И всем им не дает покоя налет на Буденновск. Только абрек не догадывается, что мой бывший учитель делает из него не героя, а козла отпущения, на котором потом будут отыгрываться спецслужбы (даже если он погибнет, то его родственникам быстро напомнят их старинный обычай — кровную месть). И все-таки плевать мне на этого недобитого волка с лошадиной мордой. Сейчас меня больше интересует другое: почему Станиславу Васильевичу так потребовалось мое общество? Вполне ведь мог побеседовать с вайнахом без меня, с глазу на глаз... Твою мать, — едва не вырвалось у него. — Я имел в виду суперкрутого диверсанта, который учил меня премудрой тактике диверсий в КУОСе, а надо было вспомнить более давние времена. Школу КГБ. Там ведь нам читали курс «Уголовной психологии», и был такой термин «повязать кровью», когда старые урки новичка привлекали к убийству. Вот так и меня поставили в известность о предстоящем покушении на президента. И даже продемонстрировали главного подставного убийцу. После того, как покушение состоится, я автоматически стану сообщником, потому что знал об акции», — наконец нашел Глеб вполне разумное объяснение происходящему.
— Ну, раз все готово, — мягко, почти по-отечески улыбнулся Георгиев, — тогда, как говорится, с богом.
— Нэт, — отрицательно покачал головой Ваха, — у нас говорят Аллах Акбар.
— Ну, тогда езжайте со своим Аллахом, — хмыкнул Профессор, он явно презирал исполнителя.
— Аллах Акбар, — кивнул чеченец и, приложив ладонь к груди, вышел из кабинета.
Через незашторенное окно Глеб видел большой комфортабельный трехмостовый автобус «SCANIA» с затемненными окнами. Ваха быстро вошел в него через переднюю дверцу, вспыхнули габаритные ярко-красные огни, осветив задний номер, к которому сейчас было приковано все внимание Кольцова, который пытался вбить его намертво в память: «183-15 МК», «183-15 МК»...
— Товарищ капитан второго ранга, группа боевых пловцов в составе четырех человек готова к выполнению задания, — отрапортовал Христофорову Первый.
Они стояли на нижней палубе фрегата, за бортом плескались волны Черного моря. В нижнем отсеке было темно и тесно. Над головой находилась внутренняя стоянка вертолетов, а под ногами вращался гребной вал. Большую часть отсека занимала громоздкая катапульта, на которой была установлена погружаемая десантная шлюпка. Возле нее выстроились четверо пловцов.
Владимир Христофоров вгляделся в лица «дельфинов», покрытые камуфляжной расцветкой. Мутный свет матовых ламп делал их похожими на лица оловянных солдатиков. Впрочем, они такими и стали, тружениками войны, которые ничего другого, кроме как воевать, не умели.
— Все взяли? — наконец спросил чекист.
— Так точно, — ответил Первый. — «КЗ-7», «МОН-100» уложены в контейнеры. «СПМ» понесем на себе. Буй с передатчиком установлен в грузовом отсеке.
— Отлично, — кивнул Христофоров, поправляя висевший на груди автомат. — На погрузку!
Облаченные в прозрачные маски и широкие камуфлированные ласты, пловцы были похожи на мутантов или лягушек.
Первым в шлюпку сел командир группы, ему предстояло следить за аппаратурой управления. Последним садился Четвертый, пропустив вперед Христофорова, который был в какой-то мере пассажиром. Когда Владимир занял место за спиной Третьего и сунул в рот нагубник общей дыхательной системы, замыкающий диверсант нажал красную кнопку активизации катапульты.
Матовые лампы сразу же потухли, вспыхнула красная мигалка, в отсеке зазвенела сигнальная сирена.
После того как последний пловец занял свое место, автоматически закрылась крышка из толстого оргстекла, сделав ШПДШ похожей на гигантскую торпеду.
Направляющая катапульты развернулась к левому борту фрегата. По бокам находились хорошо замаскированные люки, позволяющие тайно спускать на воду десантные шлюпки, прикрывая их корпусом боевого корабля.
Крышка люка отворилась, открыв бескрайние темно-синие просторы волнующегося моря. Сирена смолкла, и через секунду катапульта швырнула сигарообразное тело десантной шлюпки.
Удар был не сильный, но при полете Владимиру забило дыхание, как на аттракционе «Американские горки», в воду шлюпка вошла плавно и сразу же начала набирать глубину. Фон над головой за стеклянным колпаком сперва был светло-зеленым, затем стал темнеть. Достигнув заданной глубины, шлюпка на какое-то мгновение замерла, потом в кабине вспыхнули экран дисплея автопилота и другие приборы управления. Затем бесшумно заработали два водометных движителя.
ШПДШ начала движение в направлении острова Куцый.
Генерал приехал в ГУБОП, как всегда, до начала рабочего дня. Но выпить свою обычную чашечку кофе не успел, в кабинет вошел начальник оперативного отдела. Судя по красным от бессонницы глазам и запавшим, плохо выбритым щекам, главный опер управления не жалел не только подчиненных, но и себя.
— В такую рань? — глядя на оперативника, негромко проговорил генерал. — Значит, нарыл что-то серьезное, давай докладывай.
— Я по поводу бумаг с виллы Зорича, где была информация о членах правительства, — доложил начальник оперативного отдела.
— Подробней.
— Всю информацию собрали детективы агентства «Редут». Мы нашли в конфискованных документах копии тех бумаг, что обнаружили на вилле. Мне даже удалось побеседовать с несколькими детективами, занимавшимися этой слежкой. Кстати, один из них мой бывший подчиненный, толковый парень, да погнался за большими деньгами. Вот теперь сидит под следствием. Конечно, в агентстве его тоже ценили, но это все ерунда. Он был старшим группы слежения... в общем, ни о каком Зориче или Войцеховском никогда не слышал. Конечно, его могли не посвящать, чей заказ он выполняет, только, думается мне, втюхали нам пустышку, а за ней стоит...
— ДИК, — закончил фразу оперативника генерал.
Он уже забыл о чашке остывшего кофе и о тех делах, что наметил по дороге из дома в управление. Теперь его голова была занята услышанным. Неприятности со списками, найденными на вилле Зорича, и с прикрепленной к расследованию депутатской комиссией, теперь представлялись детской забавой. Появление в этом деле олигарха Клоцмана — это уже была большая политика, игра, в которой можно было потерять погоны с большими звездами. Опытный кабинетный воин, генерал стал быстро просчитывать ситуацию. «Надо бы побыстрее слить это дело в Генпрокуратуру», — в конце концов решил он, но вслух произнес совсем другое:
