В течение четырех минут особняк был захвачен, сопротивляющаяся челядь и охрана перебиты. Правда, и наступающие понесли ощутимые потери, больше трети бойцов уже никогда не смогут взять в руки оружие. Захватив дом, боевики профессионально взялись за чистку. Все комнаты, кладовки и закутки были тщательно осмотрены, но Фашиста, ради которого был затеян весь этот штурм, нигде не было.
Старший устало смотрел на своих подчиненных, такого разочарования он не испытывал с первой чеченской кампании, когда Шамиль не взял его в поход на Буденновск. Теперь следовало решить, что делать и что докладывать Профессору.
Но доложить он ничего не успел. Профессор позвонил первым.
— Да, слушаю, — включив портативную рацию, проговорил старший. Несколько минут он молча слушал, потом отключил рацию и громко сказал: — Слава Аллаху, мы его не упустили.
Группа боевиков во главе со старшим прошла в каминный зал. По приказу начальника один из боевиков отыскал за щитом ручку и нажал ее до упора вниз.
Ни этот боевик, ни кто другой из бойцов, ни даже старший не догадывались, что замок в подземный ход срабатывал только один раз, во второй раз этот же замок приводил в действие «адскую машину».
Огромный куст взрыва вырвался через черепичную крышу особняка. Гигантский шар раскаленной плазмы поглотил всех, кто находился в каминном зале. Через минуту особняк полыхал, как куча сухого хвороста. Те из боевиков, кому посчастливилось в момент взрыва находиться в других комнатах, выпрыгивали из окон, чтобы не сгореть заживо.
— Что столпились, расходитесь, — кричал в мегафон Вальтер Тыхен. Он, как и было условлено, обеспечивал силами своих людей «прикрытие» для боевиков.
Начальник муниципальной милиции надеялся, что люди Профессора сработают без шума, но этим надеждам не дано было осуществиться. Сначала грянул один выстрел, затем его поддержал хор автоматов, и началось...
Пришлось выставлять оцепление из муниципалов. Когда мощным взрывом разнесло крышу особняка и с неба посыпались обломки черепицы, оцеплению пришлось разбегаться и искать укрытие.
Но едва стихли выстрелы и раскуроченный особняк весело запылал, улица стала заполняться зеваками.
— Забирайте своих бойцов и валите отсюда!! — ворвавшись на территорию усадьбы и ухватив за плечо единственного уцелевшего «десятника», орал Вальтер. — Сейчас после вашего «тихого» захвата здесь будет полно ментов!
— Надо раненых и убитых забрать, — размазывая по лицу сажу, тяжело дыша, проговорил «десятник».
— К черту убитых, забирай раненых и проваливай! С убитыми потом разберемся, — рычал начальник муниципальной милиции.
К воротам усадьбы подали три микроавтобуса, уцелевшие бойцы грузили раненых. Когда три «Ниссана» сорвались с места и понеслись прочь, с противоположной стороны донесся вой милицейских сирен.
Сжимая в правой руке «глок», Фашист брел в темноте подземелья. Впрочем, брел — это еще красиво сказано. По низкому, как нора, подземному коридору при его габаритах он мог двигаться только на четвереньках, своей головой, как тараном, срывая многолетнюю паутину, которая налипала на лицо, неприятно щекоча лоб и нос.
— Твою мать, — ругался Фашист, удаляясь от грохочущей усадьбы. — Не мог идиотина Бармалей сделать путевый проход с освещением. А то ползи, как слепой крот.
Разговаривал московский эмиссар сам с собой для разрядки накопившейся злости, прекрасно понимая, что подземный ход строился вместе с особняком в начале девяностых, когда Бармалей еще не знал, как долго власти разрешат ему хозяйничать в Новоморске. Тогда было главное — иметь лаз, по которому можно выскользнуть незаметно, когда придут люди в серой форме с погонами. Но жизнь круто менялась, местные власти, как и милиция, уже не могли угрожать смотрящему, а подземный ход остался в первозданном виде, как монумент тому времени.
Через десять минут он добрался до конца туннеля, впереди была глухая стена. Фашист ощупал ее и убедился, что это муляж, прикрывающий выход. Сгруппировавшись, Муранов вес своего тела обрушил на торцевую стену. Она лишь слегка покачнулась, после второго удара немного поддалась и только на третий раз с тяжелым уханьем повалилась.
Из открывшегося отверстия дохнуло сыростью. Фашист оказался в темном холодном помещении, на ощупь напоминавшем колодец. Откуда-то сверху тонкими стрелами били лучи утреннего света. Ориентируясь по этим стрелам, Фашист обнаружил ступени, ведущие вверх. Едва он поднялся на первую ступеньку, как дрогнула земля, и за спиной раздался глухой звук взрыва, в следующую секунду нора, откуда минуту назад выбрался Муранов, тяжело вздохнула облаком пыли, невидимой в темноте для глаз, но весьма ощутимой для дыхания.
Опытный в житейских делах уголовник догадался, что рухнул свод подземного хода. Игорь на мгновение представил, что с ним могло произойти, если бы он замешкался на эту минуту. По его телу пробежала дрожь. Быть заживо погребенным даже ему, не раз смотревшему в глаза смерти, было страшно.
Вытерев с потного лба пыль и паутину, Фашист стал медленно подниматься по ступенькам, десятая ступенька оказалась последней. Дальше проход закрывала деревянная дверь, трухлявая от времени, с зияющими в некоторых местах неравномерными отверстиями.
Взглянув на мир сквозь одно из них, Фашист увидел покосившиеся кресты, ветхие от времени памятники.
«Заброшенное кладбище», — догадался он И, оглянувшись, сообразил, что находится в старинном склепе.
Давно закрытое старое кладбище находилось в трехстах метрах от виллы Бармалея. Благодаря этому можно было легко и незаметно выбраться на другой конец поселка. Ночью с этим не было бы никаких проблем, но сейчас занимался ясный, солнечный день...
«Все к черту, людей потерял, дело не выполнил, — Муранов присел на шершавую от пыли ступеньку и двумя руками обхватил голову. — Эх, был бы сейчас Хмурый, мы бы этим рогометам показали, откуда у лося растут рога».
Покидать свое убежище Игорь Муранов не спешил. Взрыв, разрушивший подземный ход, лишил возможности преследовать его. Но судя по тому, что кричали его «торпеды», виллу штурмовал либо ОМОН, либо СОБР. А это значит, что поселок окружен и одним штурмом милиция не обойдется, а будет прочесывать весь населенный пункт. И долго засиживаться на одном месте нельзя, если нет желания снова оказаться на зоне или, того хуже, на бетонном столе в морге;
Но выбираться из укрытия в том виде, в каком он сейчас находился, тоже невозможно. Спортивный костюм превратился в рваное, грязное тряпье, в лучшем случае он в нем похож на бомжа, которые в этом районе не водились.
«Необходимо срочно переодеться во что-нибудь приличное», — наконец мелькнула в затравленном мозгу авторитета рациональная мысль. Не было как будто ничего проще, при наличии денег легко можно приобрести все необходимое. Деньги у Фашиста были, вокруг талии его туго опоясывал широкий кожаный пояс с множеством кармашков, наполненных расходными купюрами, паспортами на разные имена с его фотографией и даже кредитными карточками.
