Салават угрюмо молчал, а Владимир Леонидович решил добить его:
— Сам знаешь, если ты им попадешься, они выпотрошат из тебя все. Даже то, что ты уже забыл. И через тебя они выйдут на всех остальных.
Прикусив губу, Салават с ненавистью смотрел на своего шефа, понимая, что тот, как всегда, прав. Действительно, попади он в руки бывших своих, на снисхождение рассчитывать не приходилось именно потому, что он бывший свой, подставивший под удар большое начальство и повесивший позорное пятно на весь департамент. Комитетчики тоже не станут миндальничать по противоположным причинам: есть шанс лишний раз ткнуть носом в грязь милицейское начальство.
— Так что, будем так и сидеть сиднем, пока нас не обложат, как волков, красными флажками? — наконец произнес Салават.
— Сидеть не будем, — последовал ответ. — Нам действительно надо двигать отсюда. Но не спонтанно. Уйдем по уму, так, чтобы осесть с комфортом.
— Мы уже хотели с комфортом в Москве осесть, — недовольно буркнул Юрий.
— Непредвиденные обстоятельства. — Владимир Леонидович развел руками. С того момента, как Гестапо потерял свою официальную должность и звания, он стал намного демократичнее с бывшими подчиненными и теперешними братьями по скитаниям. — Задумка была неплохая, мы почти пустили здесь корни, но... Зато теперь есть возможность учесть негативный опыт и больше не повторять ошибок.
— Красиво сказано, как на партсобрании, — усмехнулся Салават. Отвернувшись от шефа, он снова занялся чисткой оружия.
Говорить было не о чем. Люди, живущие больше полугода на нелегальном положении и постоянно находящиеся друг у друга перед глазами, в конце концов начинают ненавидеть собратьев по несчастью. Эту ненависть на время могут разрядить лишь выезды за пределы усадьбы, как любили говорить сами беглецы, — «на боевые». Когда можно разрядиться, пролив чужую кровь, забрав чью-то жизнь.
— Николай не возвращался? — спросил Владимир Леонидович Хрохмин о своем заместителе. Тот уже два дня находился за городом «на ферме», где держали пленников. Сегодня утром менять его поехал Варгин.
— Нет, пока не приехал, — покачал головой Юрий Салтынин. Он вытащил из-за пояса «Макаров», быстро разобрал пистолет, аккуратно разложив составные части на столе, потом начал чистить их промасленной ветошью.
— Как же, спешит ваш Николай возвращаться, — хмыкнул Салават Кембаев. — Он, наверно, на радостях, что встретился с дружком, сейчас квасит с ним. Да еще они во все дырки трахают размалеванную дуру.
Хрохмин ничего не сказал в ответ бывшему офицеру-омоновцу, помня о его неприязни к Николаю Колодину. Когда-то между ними пробежала черная кошка. Только если раньше эта неприязнь была скрыта, то теперь она все больше проглядывала наружу. Да и Колодин стал заметно деградировать, часто пьян. Дисциплина катастрофически падала, а это первые признаки провала.
Хрохмин посмотрел на широкую спину Салтанина в давно не стиранной майке, потом перевел взгляд на восточный профиль Кембаева. Если они выйдут из подчинения, бывшему полковнику трудно будет с ними справиться, даже при помощи Колодина, Варгина и Олейникова. Впрочем, беглый прокурор района не в счет: светлая голова, но хилое тело.
Владимир Леонидович опустил правую руку в карман пиджака, ощутив рифленую рукоятку пистолета.
«Примитивные особи, — подумал он о бывших омоновцах. — Им много не надо, вполне устроят и те крохи, что Долгов привез из Швейцарии. Даже камни будут не нужны. Они еще подчиняются мне в силу привычки, а как только сообразят, что вполне обойдутся без меня, то...»
Хотелось выхватить пистолет и разрядить его в спины сидящих, пока их оружие разобрано. Но полковник этого не сделал, прекрасно понимал, что пока они представляют для него ценность. А когда дело будет завершено, с ними можно будет расправиться по-тихому. Боливару всех не унести.
* * *
Весь день Леонид Перваков «водил» по городу машину Кифана. Антон Семенович, зная, что находится под колпаком ГУБОПа, вел себя очень тактично, скорости не превышал, не пытался оторваться. Правда, во время бесед с партнерами по бизнесу он говорил странно, обрывками, едва заходила речь о текущих делах, перебивал собеседника, тут же переводя разговор на другую тему.
Слушая эти беседы, молодой сыщик иронически улыбался, прекрасно понимая, в чем тут дело. Бизнесмен не так кристально чист, как он о себе говорил.
Во второй половине дня, закончив длительные безрезультатные переговоры с управляющим коммерческого банка, Кифан отправился на обед в небольшой коммерческий ресторан. Перваков поставил машину на противоположной стороне улицы и приготовился выслушать обеденный заказ Антона Семеновича, но не успел, машину неожиданно здорово тряхнуло. Леонид оглянулся и увидел, что к его «тарантасу» вплотную воткнулся серебристый джип, с переднего сиденья на него таращилась квадратная рожа с толстой золотой цепью на бычьей шее.
— Ты как паркуешься, козел? — высунувшись из окна рычала рожа.
— Сам козел, — обозлился Перваков, выбираясь из машины. Он давно мечтал о такой ситуации, в конце концов в РУБОПе он служит или где?
Но ничего сделать молодой борец с оргпреступностью не успел. Едва он шагнул к джипу, двое «случайных» прохожих бросились на него. Один нанес несильный, но болезненный удар, а другой лихо завернул милиционеру руки за спину, тут же защелкнув на запястьях наручники. В следующую секунду сыщика обыскали, извлекая на свет пистолет и удостоверение.
— Вот, — показывая обнаруженное, произнес один из «прохожих», обращаясь к бугаю с квадратной челюстью.
— Товарищ подполковник, — из салона «Жигулей» донесся голос второго «прохожего». — У него тут целый арсенал спецаппаратуры. Похоже, настоящий мент.
— Может быть, может быть, — разглядывая удостоверение, медленно произнес бугай-подполковник. Захлопнув его, он приказал: — Машину к нам на экспертизу, этого в Лефортово, часа три пусть посидит в одиночке, подумает, что говорить. Я приеду — пообщаемся. Все по коням.
Подполковник, тяжело переваливаясь, сел в свой джип, один из «прохожих» в захваченные «Жигули». Первакова затолкали в служебную «Волгу» с тонированными стеклами. Кавалькада машин сорвалась с места, и уже через минуту ничто не напоминало о захвате.
Глава 17
КОГДА ДИЧЬ СТАНОВИТСЯ ОХОТНИКОМ
Голова трещала, как перезрелый арбуз. Проснувшись, Глеб несколько минут лежал с закрытыми глазами, боясь разомкнуть веки, будто зрачки могли взорваться. Наконец, набравшись мужества, открыл глаза.
Он лежал на широкой постели со свежим атласным бельем в опрятно убранном одноместном номере. Одежда была аккуратно сложена на стуле у зашторенного окна, через толстую ткань пробивались косые солнечные лучи. Из чего можно было сделать вывод: на дворе день.
Выдохнув из легких воздух, насыщенный алкогольными парами, он снова закрыл глаза, пытаясь припомнить, что же было вчера. Задушевная беседа с «авторитетным» Гидеваном Натановичем, который рассказал много интересного, закончилась предложением дружбы. Что ж, в его коллекции влиятельных покровителей появился новый экземпляр.
