— Все готово? — спросил незнакомец у пилота.
— Так точно, — по-военному ответил планерист.
«Я смотрю, контора доставила сюда не только планер, но и пилота из армейских», — отметил Бойко.
— На погрузку, — скомандовал незнакомец.
«Стрелки» по очереди взбирались на плоскость крыла,
потом перебирались в кабину планера. Садясь по двое, они ставили оружие между ног, положив на колени ранцы. Последним сел подполковник, за ним заскочил пилот. Против грузных, похожих на медведей разведчиков он был маленький и верткий как обезьяна. Заняв свое место, он защелкнул колпак фонаря и, взявшись за штурвал управления, дал отмашку. Маленький двухмоторный самолет-буксир побежал по взлетному полю, буксируя за собой планер. Скорость самолета быстро возрастала, наконец он, разогнавшись, оторвался от земли, планер взмыл вслед за ним.
— С богом, — глядя вслед удаляющемуся планеру, прошептал резидент Службы внешней разведки Андрей Денисов.
Пока самолет набирал высоту, Бойко сверился с компасом: они летели на юг в противоположную сторону от Кабула. Но едва полет стабилизировался, самолет-буксир медленно стал разворачиваться. Когда курс был взят на запад, пилот планера отстегнул буксировочный трос и начал свободный полет.
Бойко долго следил за полетом, но в конце концов веки его сомкнулись и он заснул, время от времени пугая подчиненных храпом, напоминающим звериный рык. Проснулся подполковник от перепада давления, планер снижался. Протерев глаза, Бойко посмотрел на приборный щиток, возле штурвала горело зеленоватым светом небольшое табло.
«Садимся на радиомаяк», — догадался разведчик, хотя ему казалось, что планер падает в бесконечную темноту.
По каким-то одному ему известным параметрам пилот выровнял планер, и тот, скользнув плоским брюхом по песку, со скрежетом заскользил по нему. Постепенно скольжение закончилось, и планер замер. К ним подъехал грузовик, остановился рядом. Из открытой двери выглянул человек в чалме и халате и весело крикнул:
— Салам аллейкум, Ахмед.
— Аллейкум ассалам, уважаемый Рано, — ответил пилот и, повернувшись к Бойко, добавил: — Вот этот человек будет вам в Кабуле и поводырем, и отцом родным, и матерью-кормилицей.
Когда «стрелки» выбрались из планера, человек в чалме и халате выпрыгнул из кабины и громко произнес по-русски:
— Здравствуйте, товарищи.
XXI
Сухой хворост горел ярко, без дыма и почти без шума, лишь иногда в огне трещали сучья, выбрасывая небольшие горсти искр. Вокруг выложенного из битых кирпичей очага молча сидело шестеро диверсантов. Угрюмые, заросшие щетиной лица, красные от усталости, запавшие глаза. Орудуя ножами, разведчики резали засохшие куски вяленого мяса и хрустели сухарями. Продуктов осталось совсем мало, доедали последние остатки, чая совсем не было, из чайника пили горячий отвар каких-то сушеных кореньев из запасов прапорщика Зульфибаева. Отвар был горьковатым и пахнул то ли укропом, то ли сельдереем. Держа двумя руками алюминиевую кружку, мичман Лебедев мечтательно произнес:
— Сюда бы топленого сала, мировая похлебка получилась бы.
— Ага, — отхлебывая из своего котелка, поддержал разговор Ковалев, — а в тюрьме сейчас макароны дают.
Фраза из знаменитой кинокомедии в другой раз вызвала бы взрыв смеха, а сейчас бойцы лишь улыбнулись, не до шуток. Поев, майор Чечетов запил сухую лепешку отваром, сунул кружку в рюкзак, бросил хвороста в огонь и стал ожидать, когда остальные закончат трапезу. Разгоревшийся костер осветил красным стены большой комнаты, по потолку забегали тени. Ужин заканчивался, разведчики допивали отвар, прятали в вещмешки свою нехитрую утварь, вытирали об одежду ножи, засовывали их в ножны. Когда все было закончено, Чечетов снова подбросил в очаг хвороста.
— Теперь нам точно известно, — произнес задумчиво майор, глядя на блики света на кирпичной стене, — Нурадин послезавтра покидает резиденцию Д’Олэнторна и возвращается на границу к своим таджикам. У нас остался один день и две ночи. Чем мы располагаем?
Вопрос касался наличия взрывчатки и относился к Киму.
— У нас пять килограммов пластика, семь двухсотграммовых шашек тротила и два десятка гранат различных систем, — произнес старший лейтенант, яростно чеша затылок (все-таки набрался вшей от той тюбетейки), потом добавил: — Есть три одноразовых гранатомета.
— Маловато будет, — задумчиво произнес Чечетов.
— Может, еще один форт-пост накроем, — предложил Лебедев. — У них там как в универсаме, всего полно. Если не найдем взрывчатки, там будут наверняка мины, снаряды, гранаты. А при умелом использовании эти штуки пострашнее чистой взрывчатки.
— Нет, мы не можем засветиться, — покачал головой майор, — а тем более таскать ящики с пиротехникой по ночному городу во время комендантского часа. Ладно, пока этот вопрос опускаем. Что у вас, Садык?
Заросший черной бородой, одетый в грязный рваный халат смуглолицый прапорщик был похож на настоящего дикого кочевника. Сидя по-турецки, Зульфибаев положил на колени руки и, глядя на горящие ветви саксаула, заговорил:
— Мы видели то же самое, что и вы, — танки, палатки, броневики, минометы, безоткатные орудия. Кстати, они разобраны и уложены во вьюки. Видимо, полк собирается вскоре покинуть Кабул.
— Естественно, — усмехнулся Чечетов, — как только Нурадин покинет Кабул, вслед за ним уберется и Д’Олэнторн. А вот тогда и младшему Хектиму здесь будет делать нечего. Но у нас нет времени ждать. Что еще?
— В двух кварталах от резиденции в одном из дворов мы нашли заброшенный колодец. Великолепный «черный ход» на случай отхода.
— Это, конечно, хорошо, но не решает главной проблемы. Как мы выйдем на Нурадина?
— Послезавтра он сам выйдет за ворота резиденции, — заговорил молчавший до сих пор Волин.
— Дельное замечание, — кивнул майор, — только это нам мало что дает. Во-первых, Нурадина будет сопровождать целое стадо охраны. Во-вторых, мы не знаем, в какой из машин будет сидеть мулла. А это уже настоящая проблема. Даже если мы разметаем «духов», а их там несколько сотен, вряд ли удастся уничтожить весь таджикский конвой до того, пока нас самих не перемочат. Лобовая атака не с нашими силами.
Наступила гробовая тишина. Все бойцы группы погрузились в раздумья о предстоящей операции. Глядя на огонь, Игорь Волин непроизвольно вытащил из ножен блестящий клинок. В гранатном подсумке у него лежал узкий брусок заточного камня. Достав его, капитан начал править острие лезвия. Под скрежет бруска о сталь Волину легче думалось.
«Это больше напоминает игру в карты. Когда знаешь, что у противника карта сильнее. И выиграть можно только одним способом... Вытащить из рукава козырного туза».
Закончив править лезвие ножа, Игорь обтер его о штаны и попробовал режущую кромку об ноготь большого пальца. От едва заметного прикосновения на ногте образовалась зарубка, как на коре дерева.
