«Да уж, а ведь и сам мог догадаться, что Луч не сроч-ник», — подумал капитан, возвращаясь к разговору с генералом.
— Кстати, одно из главных условий — не разделять группы — было не чем иным, как ловушкой для дураков. В боевой обстановке для спецназа нет условий, а есть реальность, и надо действовать в соответствии с ней. К сожалению, кроме тебя, капитан, этого никто не понял.
Генерал Еременко замолчал, у капитана вопросов не было, он тоже молчал.
— И еще, лучший отзыв от своего наблюдателя получил только ты. Капитан Луч тебя характеризует как волевого, быстро ориентирующегося в меняющейся обстановке и применяющего нестандартные, но эффективные решения. Вот почему выбор пал на тебя.
Игорь по-прежнему молчал, обдумывая услышанное, в горле пересохло.
— Кроме того, сейчас генерал-лейтенант Хрящ пишет рапорт на имя командующего сухопутных войск, почему он в одном месте собрал ключевые объекты руководства связи и тактический ракетный комплекс. Хотя и так ясно, он думал, что за бетонными стенами «зоны» укроет их от диверсантов. А вот не получилось. К тому же, если на разборах учений выяснится, что твоя группа делилась, Хрящ потребует отменить результат комиссии, а эта склока никому не нужна. Так что, — подвел итог генерал-полковник, — сегодня вечером, Игорь Саныч, отбываешь в Москву.
Игорь снова посмотрел в окно вагона, впереди показались первые строения Белокаменной: пора было собираться...
На Ярославском вокзале толчея, шум. Капитан Волин, держа в левой руке небольшой чемоданчик, вышел из вагона последним. Его никто не встречал, и торопиться было некуда. Но к своему удивлению, Игорь увидел на перроне прапорщика общевойсковика.
— Капитан Волин? — спросил тот, прикладывая руку к козырьку. — Прапорщик Динисенко, имею письменное предписание доставить вас в управление. — Документ был солидный, с печатью строевой части Генштаба, Волин безразлично пожал плечами и сказал:
— Поехали.
Быстрым шагом Динисенко направился к выходу, он ловко орудовал локтями, прокладывая путь капитану в людском море. Москва в начале осени была такой же, как и год назад, и два: душной, пыльной, с раскаленным асфальтом и вечно спешащими москвичами. Рассматривая столицу через окно служебной «Волги», Волин не ощущал того сожаления, которое испытал в прошлый свой приезд. Засилье западной рекламы на московских улицах ему не казалось уничтожением русской самобытности. Прапорщик мастерски обгонял другие машины, запросто «подрезал» иномарки, не обращая внимания на угрюмые рожи «новых русских» в них.
Волин за свою армейскую жизнь привык к переездам. Но в этот раз экстренная командировка в Москву смущала.
«Неужели направят в «горячую точку»?» — думал капитан.
Давным-давно, когда еще гибли пацаны в военной форме под безжалостными лучами солнца в Афганистане,
— Завада доложил?
— Нет, — хмыкнул генерал-полковник, — старший сержант тут ни при чем, хотя должен был. — После короткой паузы, видя, что недоверие Волина не исчезло, Еременко сказал: — Луч.
— Луч?
— А ты думал, Луч простой радист-срочник, поздно призванный на действительную службу. Нет, милый друг, Юрий Афанасьевич Луч, как и ты, — капитан, только он не спецназовец, а доцент, аналитик при научно-исследовательском центре Генштаба. Именно этот центр предложил на учениях вместо посредников использовать наблюдателей, внедренных в диверсионные группы. Этот опыт дал абсолютно неожиданные результаты.
Игорь Волин вспомнил широкоплечего радиста, который с трудом выдерживал темп спецназовцев.
«Да уж, а ведь и сам мог догадаться, что Луч не срочник», — подумал капитан, возвращаясь к разговору с генералом.
— Кстати, одно из главных условий — не разделять группы — было не чем иным, как ловушкой для дураков. В боевой обстановке для спецназа нет условий, а есть реальность, и надо действовать в соответствии с ней. К сожалению, кроме тебя, капитан, этого никто не понял.
Генерал Еременко замолчал, у капитана вопросов не было, он тоже молчал.
— И еще, лучший отзыв от своего наблюдателя получил только ты. Капитан Луч тебя характеризует как волевого, быстро ориентирующёгося в меняющейся обстановке и применяющего нестандартные, но эффективные решения. Вот почему выбор пал на тебя.
Игорь по-прежнему молчал, обдумывая услышанное, в горле пересохло.
— Кроме того, сейчас генерал-лейтенант Хрящ пишет рапорт на имя командующего сухопутных войск, почему он в одном месте собрал ключевые объекты руководства связи и тактический ракетный комплекс. Хотя и так ясно, он думал, что за бетонными стенами «зоны» укроет их от диверсантов. А вот не получилось. К тому же, если на разборах учений выяснится, что твоя группа делилась, Хрящ потребует отменить результат комиссии, а эта склока никому не нужна. Так что, — подвел итог генерал-полковник, — сегодня вечером, Игорь Саныч, отбываешь в Москву.
Игорь снова посмотрел в окно вагона, впереди показались первые строения Белокаменной: пора было собираться...
На Ярославском вокзале толчея, шум. Капитан Волин, держа в левой руке небольшой чемоданчик, вышел из вагона последним. Его никто не встречал, и торопиться было некуда. Но к своему удивлению, Игорь увидел на перроне прапорщика общевойсковика.
— Капитан Волин? — спросил тот, прикладывая руку к козырьку. — Прапорщик Динисенко, имею письменное предписание доставить вас в управление. — Документ был солидный, с печатью строевой части Генштаба, Волин безразлично пожал плечами и сказал:
— Поехали.
Быстрым шагом Динисенко направился к выходу, он ловко орудовал локтями, прокладывая путь капитану в людском море. Москва в начале осени была такой же, как и год назад, и два: душной, пыльной, с раскаленным асфальтом и вечно спешащими москвичами. Рассматривая столицу через окно служебной «Волги», Волин не ощущал того сожаления, которое испытал в прошлый свой приезд. Засилье западной рекламы на московских улицах ему не казалось уничтожением русской самобытности. Прапорщик мастерски обгонял другие машины, запросто «подрезал» иномарки, не обращая внимания на угрюмые рожи «новых русских» в них.
Волин за свою армейскую жизнь привык к переездам. Но в этот раз экстренная командировка в Москву смущала.
«Неужели направят в «горячую точку»?»— думал капитан.
Давным-давно, когда еще гибли пацаны в военной форме под безжалостными лучами солнца в Афганистане, когда в Нагорном Карабахе армяне и азербайджанцы взялись за оружие, а в Фергане пролилась кровь невинных людей, каждый раз лейтенант, а затем и старший лейтенант Волин писал рапорта. В них доказывал командованию, что он отлично подготовленный офицер и что его место там, где льется кровь и свистят пули. Ответ же на эти рапорта всегда был один и тот же:
«Вас вызовут, когда это будет необходимо». А в последний раз и того круче: «Хочешь, старлей, получить капитана, перестань марать бумагу. Журналист!»
