Уж не знаю, сказались ли надутые губки и плаксивый тон вкупе с неуставным обращением, или Дыба просто встал не с той ноги, но он враз побагровел и во всю глотку гаркнул:
— Ма-а-алчать! Наряд за болтовню в строю!
Девушка растерянно захлопала длинными ресницами.
— Я же просто…
— Два наряда!
До Маши дошло, что её женское обаяние дало сбой, она поджала губы, но сразу совладала с собой и отчеканила:
— Есть два наряда!
Старшина шумно выдохнул, покрутил из стороны в сторону мощной шеей и распорядился:
— Ефрейтор Маленский, проконтролировать, чтобы к отбою уборные в корпусе были отдраены до блеска!
Фёдор и не подумал вступаться за пассию, вытянулся по струнке и гаркнул:
— Будет исполнено, господин старшина!
Лицо Дыбы понемногу перестало напоминать цветом спелый помидор, и командир отделения махнул рукой.
— К разминке приступить!
Ну а дальше сказалось моё разочарование. Ушёл в себя и на забеге пропустил подножку от Бори Остроуха. Просто никак не ожидал от него подобной пакости и, вопреки обыкновению, не успел сгруппироваться и погасить скорость перекатом через плечо, а плюхнулся плашмя, ободрал запястье и локоть.
Вскочил, рванул вдогонку за обидчиком, но только ухватил его за руку и гаркнул:
— Совсем охренел?! — как понял, что совершил ошибку, проделав это на глазах у старшины.
— Отставить! — коротко рыкнул Дыба и потребовал объяснений: — Что опять стряслось? Линь, отвечай!
— Он мне подножку поставил, — сказал я, чувствуя себя глупее некуда.
Имелось большое желание промолчать, но с Дыбой шутки плохи — если взбесится, может и без увольнения оставить, нарядом вне очереди не ограничится.
— Господин старшина! Это ложь! — немедленно вступился за приятеля Фёдор Маленский, который, как обычно, финишировал первым. — Курсант Линь сам упал, я видел!
Дыба недобро улыбнулся и объявил:
— По дополнительному кругу обоим! Бегом марш!
Боря не сдержался и спросил, рискуя нарваться на дополнительное наказание:
— За что, господин старшина?
— В следующий раз повода давать не будешь. Бегом, кому сказано!
Ну, мы и побежали. На тот момент я опережал Борю на круг и оказался сбит с ног на финишной прямой, так что в первую очередь наказал старшина именно толстозадого урода, вот только справедливым такое решение мне отнюдь не показалось. А из-за беспардонного вранья Феди и вовсе откровенно потряхивало.
Но ситуацию счёл неприемлемой отнюдь не только я. Уже перед столовой заместитель командира отделения поднял руку и объявил:
— Минуту внимания! Объявляю товарищеский суд из-за недопустимого поведения Линя!
Я откровенно растерялся, а вот Варя за словом в карман не полезла.
— Устав почитай! — посоветовала она Феде. — Какой ещё товарищеский суд?
И уж не знаю, вступился бы за меня Василь или промолчал, но тут счёл нужным высказаться и он.
— С остальными что хочешь устраивай, а мою, — упор оказался сделан именно на этом слове, — мотокоманду не трожь!
Маленский презрительно скривился и, повысив голос, заявил:
— Выношу на голосование вопрос о бойкоте! Кто за — поднимите руки! — И сам первым проделал это, подавая пример остальным.
Проголосуют курсанты единогласно или кто-нибудь воздержится, я смотреть не стал — вслед за Василем и Варей вошёл в столовую, нисколько не сомневаясь в итоге подсчёта голосов. Дураков нет долгие прения перед завтраком устраивать.
Что же касается меня — плевать. Я так и так ни с кем из сослуживцев не общался, пусть хоть забойкотируются. А Полушке и Клевцу ещё и под шкуру залезу, попеняю за конформизм и соглашательство. Тоже мне, пролетарии! Какой-то барчук на раз-два под себя подмял.
Немудрено, что в училище я пришёл заведённым донельзя и на генераторах сходу взял рекордную для себя планку в двадцать восемь киловатт, что составляло немногим больше шестидесяти процентов от пика румба. Но и тут не обошлось без ложки дёгтя — совершенно неожиданно для всех и в том числе для себя самой достигла потолка в развитии Варя.
И пусть предел первого румба девятого витка превышал мой текущий уровень лишь на четверть, значение имел сам факт того, что я столь быстрым продвижением похвастаться отнюдь не мог.
Да ещё Маша Медник всплеснула руками и выдала елейную улыбочку.
— Ой, Варя, как я завидую! Тебе теперь и залететь не страшно!
Варвара покраснела почище варёной свеклы.
— А ты ноги перед Федей пореже раздвигай, и бояться не придётся! — не сдержалась она, и только общими усилиями удалось растащить уже вознамерившихся выцарапать друг дружке глаза барышень. Сверхсилы сверхсилами, а ногтями по лицу пройтись — это святое.
И вроде меня это происшествие никак не коснулось, но и на пользу душевному равновесию оно точно не пошло. Спустился в подвал, вполуха прослушал лекцию о защите от выплеска сверхсилы путём изменения его вектора дополнительным импульсом, а затем прошёл в соседнее помещение, глянул на тренажёр и сразу понял, что на тонкую работу с кнопками сейчас попросту не способен. Вот долбануть со всей мочи — это да, и пусть аппарат с одного удара не сковырну, толку от такой тренировки точно не будет.
Требовалось срочно успокоиться и взять эмоции под контроль, и я размеренно задышал и постарался отрешиться от лязга агрегатов, мерцания лампочек под потолком, шороха и покалывания разрядов статического электричества, радостных и огорчённых возгласов сослуживцев. Ну и отрешился в итоге.
Почти.
— Эй, Линь! Ты уснул, что ли? — окликнул меня Федя Маленский.
Я выставил в его сторону руку и напомнил:
— Бойкот!
Уж не знаю, сработало ли это напоминание или заместитель командира отделения попросту опешил от такой наглости, но дальше отвлекать он меня не стал. А я вогнал себя в медитативный транс, обрёл истинное равновесие центра мироздания, прикоснулся к сверхэнергии и потянул её в себя. Ничего не предпринимал, только тянул и тянул.
Вышел на свой нынешний предел в тридцать секунд, и переполнившая меня сила уплотнилась, стала неподатливой и какой-то даже вязкой, размеренное вращение внутреннего маховика сделалось прерывисто-неровным. Теперь приходилось не только обеспечивать стабильность входящего канала, но и удерживать заряд внутри себя. Дабы хоть как-то упростить задачу, я начал уже привычным образом разгонять энергию равномерно по всему телу, и сразу стало легче дышать. Секунд на десять — так уж точно.
Ну а потом вернулось прежнее давление, и я ощутил нешуточный дискомфорт, меня словно растягивали, но не в физическом плане бытия, а в его нематериальном измерении. Вновь провернул трюк со стабилизацией и равномерным разгоном сверхсилы по организму, и вновь он сработал, только теперь эффект оказался не столь выраженным, а третий подход и вовсе облегчения не принёс. Каким-то интуитивным чутьём ощутил — это предел.
