Василь протянул фляжку, я прополоскал рот и попытался оттереть лицо. Тогда подошёл инструктор.
— По мишеням пока ничего не скажу, а проехались на троечку. — Скрыть разочарования не удалось, и прапорщик добродушно пихнул меня в бок. — Не куксись, курсант! На троечку — это как в спорте третий разряд. Но ещё секунд пятнадцать, и зачёта бы тебе не видать, как собственных ушей.
Я с облегчением перевёл дух. Вроде — ерунда для оператора сверхэнергии, но разом на душе потеплело.
— Это дело стоит отметить! — рассмеялся Василь. — Уже есть повод, как бы мы ни отстрелялись!
Но отстрелялись тоже неплохо: пулемётному расчёту поставили допуск к итоговому зачёту, а Варя и вовсе сразу прошла окончательную аттестацию.
Правда, с отмечанием дело не задалось. Сначала я отмывался сам и битый час отмывал мотоцикл, затем подошло время тренировки, дальше — ужин. В итоге, как обычно, собрались на вечернее чаепитие, благо оставалось немного заварки, половина шоколадной плитки и две банки сардин, одну из которых я смолотил буквально в пять минут.
— Такой худой, а ешь за троих! — не преминула заметить Варвара.
— Сам удивляюсь, — усмехнулся я.
— Будто с голодного края приехал, — пошутил Василь и спросил: — Но не бедствовал, ведь так? Из хорошей семьи?
— Из хорошей, — подтвердил я. — Папа старшим телеграфистом работает. Тоже на почту устроиться думал, а вот оно как получилось…
— А мне, сообразно семейной традиции, на торговой ниве подвизаться следовало, — вздохнул мой сосед. — Мы из коробейников, дед только после революции бакалейную лавку смог открыть. Вот и осели.
Варя насмешливо фыркнула.
— А я из своего волчьего угла при первой же возможности сбежала бы. Вам, городским, не понять, каково посреди ночи вставать и коров доить. И целый день по хозяйству — то одно, то другое. И так всю — жизнь.
— Прямо — посреди ночи? — не поверил Василь.
— А как же? И ладно бы только своих, ещё и общинную обихаживать надо. А бывает, люди и на кулаков вкалывают. У нас папенька домой только на зиму возвращался, мама одна хозяйство тянула.
Я покачал головой и завалился на кровать. Пойти бы по доскам постучать, но просто нет сил. Завтра! Всё завтра!
На следующий день кладовщик поразил до глубины души, притащив откуда-то манекен — совсем как те, что стоят в витринах магазинов готового платья.
— Человек с ножом — это как человек без ножа, только с ножом, — мудрёно высказался Михаил Дмитриевич. — Не умеешь пользоваться, толку не будет, один вред.
Но именно что пользоваться ножом меня учить не стали, вместо этого последовала команда нарисовать на манекене наиболее уязвимые кровеносные сосуды и органы, а потом штриховкой поверх них отметить рёбра и кости.
— С болевыми точками, связками и сухожилиями потом разберёмся, — заявил напоследок кладовщик и поморщился, отпив успевшего нагреться пива. — Приступай и не вздумай филонить!
Мои художественные способности оставляли желать лучшего, но физических нагрузок хватало и без перетаскивания неподъёмных ящиков, поэтому заточил пару цветных карандашей и принялся раскрашивать манекен. Так весь час и провозился, едва успел переодеться перед тренировкой по рукопашному бою, уже второй за день.
Вчера условился с Василем, что встану с ним в пару, но ничего не вышло: того оставили упражняться с Казимиром, а мне в напарники снова достался Борис Остроух.
— Сегодня будем отрабатывать захваты и освобождения от них, — объявил тренер, и наш бывший староста расплылся в гаденькой улыбочке, не сулящей мне ровным счётом ничего хорошего.
Ну да — он и тяжелее существенно, и объективно сильней, с такой тушей особо не поборешься. Не с моими навыками, так уж точно.
Сержант продемонстрировал на Феде захват, для наглядности повторил его чуть медленней, а после показал способ освобождения. И так — несколько раз подряд.
— Работаем! — скомандовал инструктор и пошёл присматривать за девчонками, взяв себе в помощь Маленского.
Боря довольно осклабился и сграбастал меня, но прогадал: этот приём я уже успел освоить на тренировках и потому легко скинул захват. Пришла моя очередь отрабатывать удержание, да только бывший староста крепко стиснул толстыми пальцами запястье и попытался вывернуть руку на болевой захват. Корчиться и пытаться вывернуться не имело никакого смысла, я и не стал. Пихнул противника в грудь плечом, не забыв поставить подножку, и Боря от неожиданности завалился на песок. Меня он дёрнул за собой, пришлось разорвать дистанцию кувырком в сторону.
— Что там ещё?! — раздражённо рявкнул инструктор.
— Равновесие не удержал, господин сержант! — быстро отрапортовал я и провёл захват, но Боря напрягся и не дал довести его до конца. Стояли так какое-то время и тужились, уступить пришлось мне. Не хватило ни техники, ни сил.
Дальше противостояние шло с переменным успехом и без особых обострений. Разве что у меня прибавилось на руках синяков из-за хватки неожиданно сильных пальцев, а бывший староста зевнул и пропустил тычок локтем в ухо. Но вот когда минут через пятнадцать инструктор показал новый приём — бросок через бедро, Боря повалял меня от души, самого же его опрокинуть удалось только раз или два. Очень уж этот толстожопый гад был устойчивым. Пару раз он и вовсе умудрился подловить меня и провести обратный бросок, что было обидней вдвойне.
Именно поэтому, когда начали отрабатывать последний на сегодня приём, я не удержался и вместо подсечки пнул Борю по голени. Тот взвыл от боли и ухватил меня за лямку комбинезона, но провести бросок не успел: я наступил ему на ногу и толкнул в грудь, усадив на задницу. Просто сказался эффект неожиданности.
— Без самодеятельности! — прикрикнул на меня сержант, а побагровевший Боря поднялся с земли, шумно засопел и ринулся в атаку. Честно говоря, сам не понял, как он приём провёл, просто вдруг ноги вылетели из-под меня, и я рухнул спиной на землю.
Тогда попытался отыграться на своём подходе, но сегодня точно был не мой день, и по итогам занятия преимущество осталось за соперником, при этом победил Боря вовсе не по очкам. Нестерпимо захотелось стереть с его лица мерзкую ухмылочку, я не удержался и напомнил:
— Завтра — дубинки.
Остроух мигом насупился и даже стиснул кулаки, но в драку не кинулся, просто негромко выругался, развернулся и потопал прочь. У меня как-то сразу на сердце потеплело. Завтра за всё отыграюсь. Завтра!
После ужина, как обычно, собрались в нашей комнате. Василь в кои-то веки потратился на шоколадные конфеты, но так выразительно вздохнул, когда я потянулся за второй, что мне даже стало немного совестно. Впрочем, не на столько, чтобы положить её обратно.
Потом я порезал сыр, большую часть которого сам и смолотил. Мои товарищи излишней застенчивостью тоже не отличались, просто действовал активнее их, только и всего. Заморил червяка, допил чай с вафлей и нехотя поднялся с кровати.
