Обошлось. Предъявил коллегам служебное удостоверение, сказал условную фразу, побежал дальше.
Ну да — первым делом я решил оповестить о своём отъезде Льва. Разумеется, в неурочное время меня к товарищу не пустили, но записку обещали передать.
Дальше сел на трамвай и покатил в центр города, доехал до кольца, двинулся к студенческому кампусу, ориентируясь на подсвеченные шпили главного институтского корпуса. Фонтаны тоже оказались освещены, из скверика доносились смех и радостные возгласы, кто-то даже играл на гитаре.
Захотелось позабыть о тревогах и заботах, вытянуть из общежития Нину и провести с ней вечер в окружении беспечных студентов, но выкинул эту мысль из головы. Да и просто увидеться с девушкой получилось далеко не сразу.
Пройти на территорию институтского кампуса не рассчитывал изначально, при этом надеялся, что вахтёры не откажут в просьбе вызвать одну из студенток, да только куда там! Они даже слушать ни о чём не стали. А предложил денег, и послали куда подальше, ещё и предупредили:
— Вздумаешь по водосточной трубе лезть, полицию вызовем!
Пришлось уйти с проходной несолоно хлебавши. Ладно хоть ещё сумел отыскать нужный корпус и даже определился с правильным окном. В том горел свет, и хоть девушки в комнате могло и не оказаться, крикнул:
— Нина!
Вроде бы пересилил себя и поборол смущение, но возглас вышел сдавленным и едва слышным. К щекам прилила кровь, сердце забилось чаще и второй раз позвал громче, в окнах первых двух этажей замелькали силуэты студенток, послышался девичий смех.
Торчать тут в качестве всеобщего посмешища нисколько не хотелось, и я уже во всю глотку рявкнул:
— Нина!
Из распахнутых окон посыпались шуточки, а какая-то истеричка потребовала убираться и даже плеснула водой, но — плевать. Главное, что наконец-то выглянула Нина.
— Петя? — охнула она. — Ты чего пришёл? Я сегодня не смогу выйти!
— А я смогу! — немедленно донёсся чей-то смешливый голосок.
— И я! Красавчик, я свободна!
— Нина, на пару слов! Спустись на минутку!
Возможно, при других обстоятельствах из этой затеи ничего бы и не вышло, сейчас же наш разговор комментировали все кому не лень, и мне велели идти к проходной.
Когда Нина выпорхнула на улицу, я обнял её за талию и попытался поцеловать, но девушка упёрлась в грудь руками и строго спросила:
— Что случилось?
Я рассказал о поездке к Эпицентру, и, как ни странно, ситуация Нину нисколько не удивила, она лишь картинно закатила глаза.
— Ой, да обычное дело! У нас тоже постоянно графики меняют, и что с того?
— Слушай, я там и месяц могу проторчать!
— Месяц? Петя, у тебя настолько чувствительность к сверхэнергии понижена?
— Ага.
Нина вздохнула.
— И всё равно не стоило представление под окнами устраивать, мог бы просто написать!
— Куда написать? — начал я понемногу закипать. — На деревню дедушке?
— Ладно, не злись, — попросила девушка и соизволила меня поцеловать. — Пиши в институт на кафедру теоретических расчётов. А фамилия моя Ворота. Не Ворота, — тут же предупредила она, сделав ударение на втором слоге, будто этот нюанс можно было передать на бумаге, — а Ворота!
— Нина Ворота, — повторил я с упором на окончание фамилии. — Пришла беда, открывай ворота!
— Не смешно! — обиделась Нина. — Кому ни представишься, все эту поговорку вспоминают! Как сговорились!
— Не злись, — попросил я.
— Не буду, — покладисто согласилась девушка. — Пиши. А как вернёшься, сходим на танцы.
— Замётано!
С проходной вышел покурить усатый вахтёр, но это не помешало мне поцеловать девушку. Правда, Нина почти сразу высвободилась и убежала, помахав на прощание узкой ладошкой.
— Пока, Петя! Увидимся!
Не стал задерживаться у проходной и я, ушёл под неодобрительное ворчание вахтёра:
— Молодёжь!
На этот раз, памятуя о стычке с местным хулиганьём, срезать через проходные дворы побоялся и до ближайшей трамвайной остановки шёл освещёнными улицами. А там покатил на окраину и соскочил с задней площадки на мостовую прямо на ходу, не дожидаясь остановки вагона. Юркнул в знакомый переулок, миновал склады, и впереди уже замаячил примыкавший к ограде комендатуры пустырь, когда от стены чёрным пятном отлипла едва различимая в темноте фигура.
Стремительное движение я скорее угадал, нежели увидел. Пригнулся, резко подался в сторону, и железная труба не размозжила висок, а лишь сорвала с головы панаму. В развороте прикрылся от следующего замаха рукой и едва ли не бездумно втянул в себя крупицы сверхсилы и толкнул их в предплечье.
А-ха!
Жалких джоулей не хватило для полного гашения энергии железной трубы, и меня словно палкой по руке приложили. Обошлось без перелома, но отбитая конечность потеряла всякую чувствительность и обвисла.
И вновь загудел воздух, диагональный мах должен был раздробить ключицу, но оказался слишком прямолинейным и безыскусным, его блокировал раскрытой ладонью. На этот раз удалось в полной мере воспользоваться сверхспособностями, и лишь стрельнуло болью в запястье, не более того.
Но обольщаться не стоило — пусть противник и обращался с трубой далеко не так ловко, как сержант Малыш действовал шестом, грубых ошибок он не совершал и продолжал напирать, всё яростней размахивая своим оружием.
Удар! Удар! Удар!
Алхимическую печь я разжечь не мог и сейчас оперировал теми крохами энергии, которые едва успевал вытягивать извне, а это умение к сильным сторонам моего таланта никак не относилось. Войти бы в резонанс — да не выгадать ни мгновенья передышки. А на ходу — не могу. Просто даже не представляю как.
Уклониться, отбить, отступить.
И снова — уклониться. Левая рука вновь обрела подвижность, но о контратаке не приходилось даже мечтать. Раз от раза столкновения со ржавой трубой становились всё болезненней, а затем противник изменил направление удара и едва не размозжил мне колено; отдёрнуть ногу получилось не иначе чудом.
И тут начала сказываться усталость, не моя — его. Очень непросто в быстром темпе орудовать тяжеленной железякой, и очередной мах вышел хоть и мощным, но слишком уж прямолинейным.
— Да сдохни уже, тварь! — хрипло выдохнул нападавший, и я узнал голос.
Казимир, сволочь такая!
Сослуживец вновь долбанул меня сверху вниз, словно намеревался вколотить в землю, и я принял трубу на вскинутые руки, захватил её, крутанул и дополнил рывок переданным железяке импульсом.
Страх не позволил верно рассчитать силы, трубу вырвало из наших рук и отбросило куда-то в темноту. А миг спустя Казимир врезал мне правой.
