— Да ходом!
Ответившему мальчишке крепко прилетает в бок. Типа того что: «Молчи, дурак!»
— Так, преступники малолетние! Вы в курсе, что полагается за мародёрство в военное время? Высшая мера! Ну, быстро говорите, что за ход такой?!
— Ничего ты, командир, нам не сделаешь! Тебе за ход узнать надо, а мы не скажем!
Тут уж я посуровел:
— Захочу, ещё как сделаю! Хоть сейчас, у меня такая власть имеется. Я по доброте душевной никого не трогаю, а вам достанется. Возможно, вы располагаете важной оборонной информацией, а утаиваете её!
— Да подземный ход, товарищ командир, — ответил более старший и рассудительный малец, — он под Собором, ниже к реке начинается, камень гранитный рядом с ним стоит, приметный. А заканчивается под Чернослободским мостом через Ельчик.
Нам только к Собору спуститься, пробежать 500 метров, а у реки фрицы нас не достанут.
Информация была интересная, ничего не скажешь. Я сразу доложил взводному, тот передал комбату. Некоторое время спустя Влад подсказал, что информация эта у командования уже имеется.
Позже мы с Василием рассуждали, что за ходы такие подземные? Боевой товарищ предположил, что они сохранились ещё с 17 века — с тех времён, когда город был пограничной крепостью на южной окраине Московского государства. В те времена подземелья связывали все башни крепости, имелся и выход к реке…
— Ну, есть ход, а дальше-то что?
— А то, что если взять десяток бойцов да ходом этим к Владимирской церкви выйти…
— Стоп. Что за Владимирская церковь?
В отличие от меня, лейтенант историей города и его географией не очень интересовался; всё больше бабами.
— Это храм, рядом с которым Василия ранили. Так вот, если пройти к нему, выкурить фрицев с колокольни да самим по Покровской ударить, можно обеспечить успешную контратаку батальона.
Сейчас лицо Влада будто высечено из камня. И где его оптимизм?
— Не знаю, план рискованный…
Взводного можно понять: хоть я и прошу всего отделение, фактически вверенное подразделение сократится примерно на треть. С кем воевать? Ещё сложнее согласовать план с комбатом (комроты ещё как-то подвинется). Ну не любят наши старшие командиры хоть каких-то отступлений от линейной тактики, не любят и боятся. Пытаться атаковать с фланга, попробовать обойти противника — вы о чём?! Решили к врагу перекинуться? Только лобовая атака, только в штыки, да чтоб с криком «ура», да чтобы в рост, не дай Бог, заляжете!
Почему так? Да потому, что с командиров за потери не спрашивают. Батальон комбат угробил — молодец, волевой мужик, крепко дрался! А вот за переход людей к противнику спросят по полной. И никакой самостоятельности у среднего командирского звена за редким исключением нет. Никто также не потерпит даже крохотных отступлений от уставов. А сколько народу погибло только потому, что в начале войны окопы уставами не признавались? Максимум стрелковые ячейки, и то в крайнем случае! Вот и рвут нас немцы, у них-то что наступление, что оборона отлажены идеально…
— Влад! — оборачиваюсь, слышат ли нас бойцы неподалёку? — Да раскрой глаза! У нас иного варианта нет, а мой план имеет хоть какой-то шанс на успех! Хрен с ними, со штабными дуболомами, у них только «давай-давай» да мат через слово. Мы-то за что сражаемся? Перед кем тянемся? Долго ещё нас фрицы гнать будут?
Лицо командира и товарища стало злым. Лейтенант коротко ответил:
— Хватит мораль читать. Сам знаю. Бери своё отделение, вас как раз 9 человек осталось, пробуй.
С ротным и комбатом договорюсь, подавишь пулемётчика на колокольне — будет тебе контратака. Только это… Пулемёт я тебе оставить не могу. У меня всего два ручных вместе с твоим осталось.
— А и не надо, командир, не надо! Фрицевским разживусь! Ты только пистолет мне дай.
Глаза товарища вмиг стали хитро-плутоватыми:
— Какой пистолет? У меня только наган имеется командирский, но его никак нельзя…
— Товарищ лейтенант, — вскрикнул я возмущённо, — я тебе вчера парабеллум трофейный притащил! Вот его и давай, да обе запасные обоймы. Я тебе ещё принесу — он у каждого фрицевского пулемётчика есть!
Делать нечего. Отдал, хоть и чертыхался…
…Древний крепостной ход встретил нас ужасной затхлостью. А пару минут спустя я понял, какую ошибку совершил, не подумав об освещении, — тьма поглотила нас, не оставив никакого просвета.
Под землей ощущение пространства и времени теряется мгновенно. Под ногами что-то хрустит, но что? Щебень, ржавое железо или чьи-то кости? Становится не по себе, и дышать тяжело…
Пара минут движения в быстром темпе (ну, как мне показалось), и я практически выдохся — под землёй не набегаешься. Выбиваются из сил и следующие позади товарищи — я явственно слышу их сбитое дыхание. По спине, лицу и ногам бегут горячие струйки пота, неприятно щекоча кожу; намокшие галифе начинают натирать.
Но не только спёртый воздух и дикая духота терзают нас. Пока бежали, ещё куда ни шло, а сейчас в сердце мерзкой змеёй заползает страх. Ходы кажутся живыми — в них преломляются звуки, доносящиеся сверху, будто в глубине земли живёт какой-то огромный зверь. Перед глазами мелькают страшные видения: крысы, размером с собаку, огромные пауки, ещё какие-то невообразимые чудища… Но самое страшное — ответвления, способные завлечь нас не в ту сторону. Ведь ходов должно быть много! А если мы свернем не туда и заплутаем во тьме древнего подземелья?!
В какой-то момент стена слева действительно оборвалась в ещё один проход. Из него потянуло чем-то неприятным — гнильём, плесенью. Только что там может гнить? Случайно забредшее сюда животное или заблудившийся человек? Но если именно это ответвление — правильное, а плесенью и гнилью тянет от воды?
Мы встали, не в силах сделать следующий шаг.
Чудовищный удар сверху сотряс подземелье. Под сводами хода гулко раздался треск дерева, на голову посыпалась земля. Сердце вдруг начало биться где-то в районе пяток.
— Господи, помоги! — только и успел я вскрикнуть, бросившись вперёд, в надежде, что сделал правильный выбор. Бойцы, ругаясь, побежали следом. Подвёл я мужиков… Сейчас, при угрозе быть заваленными или заблудиться, идея движения в подземелье кажется далеко не лучшим вариантом: погибнуть в бою на свежем воздухе да при свете солнца — гораздо легче.
…Но вот где-то впереди замерцал свет. Постепенно я начинаю разбирать пространство вокруг, вначале на метр, потом на два, три… На полу хода валяются обрывки бумаги, старые газеты. У стены стоит проржавевшая мосинка. Странно, что мальчишки её не утащили…
В лицо бьёт поток свежего воздуха. Какой же он вкусный, этот свежий, бодрящий холодный воздух! Проход уже явственно различим, уже отчётливо слышатся взрывы и пулемётные очереди.
Дошли!
Неудержимо бросаюсь вперёд, товарищи не отстают. И откуда силы взялись?! Буквально пару минут назад казалось, что и шага уже не смогу сделать!
