– Построен больше чем наполовину, ваша светлость. – Вторая женщина, Шерон запомнила, что ее звали Риота Хозяйка Верфей, смуглокожая, с тягучим выговором. – Идет наем команд, господин Фейджи готовит места для приема войск из Алагории.
– С ними у нас есть шанс удержать противника в пределах границ, – одобрительно кивнул Чезаре де Гвиретто. – Если Ариния, Дагевар и Кариф дадут свои отряды…
– Кариф – нет, – небрежно бросил герцог, и несколько человек со значением посмотрели на Шерон.
Она заметила легкую усмешку на губах Кара и поняла ее причину.
– Он предложил свою помощь, не так ли, ваша светлость? – спросила она.
Герцог обворожительно ей улыбнулся. Улыбка хищной рыбы, при холодных глазах.
– Полагаю, посол Карифа, увидев меня, ушел от вас в некотором раздражении. Но как информация обо мне дошла до Эльвата столь быстро, ваша светлость?
– Еще не дошла. Но просьба, связанная с тобой, пришла в Треттини и, полагаю, в соседние герцогства еще в конце зимы. Условия Карифа за поддержку Треттини окажутся слишком высоки.
– Моя голова?
– Ну что ты, дорогая Шерон. – У герцога был вид, словно маленькая девочка, которая ничего не знает, сказала несусветную глупость. – Никто не просит головы неугодных вот так в лоб. Для чего тогда подобные мне содержат послов? Чтобы не выглядеть неотесанными грубиянами. Послы сочинят более подходящие случаю обтекаемые формулировки. В любом случае – нет. Я не планирую менять тебя даже на тысячу солдат.
«А на десять тысяч?» – могла бы спросить Шерон, но не стала. Опасные вопросы, способные закинуть зерна сомнений, которые прорастут отнюдь не сейчас, а во времена, когда почва окажется щедро полита кровью треттинцев и удобрена их телами.
– Я могу написать Грифу Пустыни письмо, – предложила она к удивлению всех присутствующих.
Его светлость с сомнением ответил:
– Мой карифский брат вряд ли расположен вас слушать. Впрочем, не стану останавливать. Следует использовать все возможные варианты.
Секретарь тут же принес ей бумагу, поставил рядом открытую чернильницу, дал заточенное перо.
Пока она писала, герцог читал через ее плечо.
– Ты много на себя берешь, Шерон. – В его голосе слышалось лишь веселье. Даже не так. Предвкушение, когда он представлял лицо Азима Эш-Тали. – С правителями не стоит говорить в таком тоне.
– Он не только правитель, ваша светлость, но и мой добрый друг. Я указываю ему на то, что, если Треттини перестанет существовать, Эрего да Монтаг обратит внимание на следующую часть континента. Дойдет и до них. Карифцы надеются на Великую пустыню, но шаутты не слишком-то боятся жары и безводья. Лучше помочь малым сейчас, чем потерять все через несколько лет. Разве нет?
– Иногда голос разума неслышим, – скучающе произнес Кар. – Что ты дашь ему за солдат, Шерон?
– Охрану для него и, возможно, его жен.
– Как?
Она помедлила прежде, чем ответить. Рассказывать о том, что в книге Дакрас есть раздел амулетов, амулетов темных, которые она способна сделать, как создала новые игральные кости, – не хотелось. Как и то, что это займет время и много сил. Но этих игрушек будет достаточно, чтобы остановить шауттов. Или же заставить ощутить себя неуютно, чтобы человек успел убежать от демона.
Раньше бы у нее не вышло, сила требуется колоссальная, особенно когда между создателем и артефактом такое расстояние. Но теперь благодаря браслету она на это способна. Или хотя бы может попытаться.
Если сказать об этом, многие из присутствующих захотят амулеты и для себя. И вот это уже сложно для нее. Время, силы, довольно специфический материал. Какой-нибудь генерал вообще пожелает, чтобы Шерон превратилась в мастерового и обеспечила каждого солдата в армии.
Беда в том, что, умея, она вряд ли сможет их сделать даже для себя и своих друзей. Подобное… действительно трудно. И ей потребуется чуть ли не полгода на три-четыре предмета для карифца, если тот согласится.
И придется делать еще по меньшей мере два-три для Анселмо де Бенигно. Уж он-то потребует такой защиты.
– Это сложный процесс. Понадобится много времени. Я не хотела бы занимать вас лекцией на столь скучную тему.
Она знала, что к этому вопросу им еще придется вернуться.
– А желудь? Что за желудь? – Герцог еще раз перечитал письмо.
– Его светлость коллекционирует предметы прошлого. Я бы хотела получить эту вещь в знак примирения.
Кар внимательно смотрел на нее. Он вполне догадывался, о каком желуде идет речь.
– Считаешь, он тебе ее отдаст?
Указывающая так не считала, но полагала, что должна предпринять такую попытку. Ради Тэо. Вдруг Шестеро будут благосклонны к ним.
– Старая ненужная безделушка в обмен на жизнь и здоровье тех, кого любишь? А вы бы не отдали, ваша светлость?
Он стал серьезным:
– Даже венец Родриго Первого отдал бы, если бы ты попросила. Поставь мою печать и отправь первым же кораблем.
Последние слова относились к секретарю, который складывал бумагу, чтобы убрать ее в конверт.
– Лучше в кожаный чехол, – попросила его Шерон. – Чтобы не намокло в дороге. Корабль идет слишком долго, ваша светлость. Если вы позволите, я бы воспользовалась своими источниками.
Она делала это исключительно из-за тех, кто сидел рядом. Людей, которые продолжали считать ее шарлатанкой, а некромантов – теми, кто остался в далеком прошлом.
– Позволяю.
Шерон уже несколько минут как нашла искомое и повернулась к Мильвио:
– Сиор де Ровери. Не могли бы вы распахнуть окно?
Мильвио спрыгнул с подоконника, открыл створку, впуская внутрь сильный свежий ветер, пронесшийся по помещению и начавший играть с картами, развернутыми на столе. Несколько человек уставились на кончики пальцев левой руки Шерон, слабо засиявших белым.
Через минуту, заставив многих вздрогнуть, в окно влетела крупная морская чайка, ударив крыльями, погасила скорость и присела на угол стола, рядом с указывающей. Кто-то резко выдохнул, кто-то с шумом отодвинул стул, стараясь оказаться как можно дальше. Она услышала, что Оливия де Линти помянула Шестерых. Лицо Кара осталось непроницаемым.
Чайка выглядела слегка… пожеванной, и от нее уже слабо пахло тлением. А в пустых глазницах ползало несколько мелких рыжих муравьев. Один из них упал на стол, побежал по бумагам.
Секретарь застыл столбом, и герцогу пришлось окликнуть его, чтобы тот вздрогнул и ожил. Указывающая приняла от него кожаный тубус, запечатанный алым сургучом. Чайка схватила письмо когтистой лапой, посидела еще немного, давая себя рассмотреть, и с шумом улетела. Мильвио как ни в чем не бывало закрыл окно, к облегчению большинства присутствующих, а после вновь уселся на подоконнике.
