– Я вроде пока не обдолбалась мутской пыльцой. А раз так, тебе придется заплатить, и немало, чтобы я хоть что-то отсюда украла.
Когда женщина вернулась, то сказала:
– Как меня зовут?
– Чего? – нахмурилась Лавиани.
– Отец говорит, ты слышала мое имя, когда приходила.
– Я понимаю, что Мариус гораздо старше меня и в мозгах у него еще большая каша. Раз он считает, что я запоминаю всех человеческих гусениц, что ором требуют мамку. Сколько времени прошло. Если я и слышала, то тут же забыла.
Женщина нисколько не обиделась на такие слова.
– Тогда как отец называл тебя?
Лавиани закатила глаза. Игры в вопросы и ответы невероятно тупы. Понятно, что Мариус в доме, и понятно, что она может дать пинка этому привратнику да войти. Могла бы дать, если бы стоявшая между ней и дверью не была дочерью старого друга.
– Рыба Полосатая он меня называл. Ну что? Закончили с глупостями?
Закончили.
Внутри было куда чище, чем прежде, хотя так же темно и сыро. Узкая лестница на второй этаж под ногами стонала не то от ужаса, что вот-вот развалится, не то от экстаза, что наконец-то по ней кто-то решился пройти, несмотря на плачевное состояние.
Крутая, с неудобными ступенями, она больше походила на пыточный инструмент. В этой части дома Лавиани никогда не была, заходила лишь в мастерскую, что пряталась в подвале.
– Как он сюда забирается?
– Говорит, что там воздух свежее и видно краешек моря. Отец почти не спускается вниз. Он плох.
В комнате были открыты окна, большую часть обзора загораживала туша маяка, и моря действительно был лишь краешек – лазоревое пятнышко, не больше.
Мариус сильно сдал. Ему было к семидесяти, и зубов у него почти не осталось, отчего губы западали и выглядел он еще старше. Он ссутулился, от некогда густых светлых волос остался лишь седой пушок. Глаза выцвели, стали блекло-зелеными, водянистыми, а кожа на шее вся в складках и пятнах. Но лицо осталось узнаваемым: живое, хитрое, с обвисшими щеками, чем-то напоминающее морду хомяка.
Правой рукой держа маленький ножичек с костяной ручкой, он вырезал на поверхности, закрепленной в тисках клише какой-то символ. Левая у него отсутствовала на уровне локтя.
Он попался, делая оттиск для Ночного Клана, и купцы Аринийского Торгового союза оттяпали руку, которой Мариус совершил преступление. Даже после этого треттинец оставался ценным специалистом, и Борг направил в Риону Лавиани, чтобы решить проблему.
В то время она была молода, полна сил и энергии. В итоге ей удалось вытащить мастера по поддельным печатям прежде, чем его повесили, оставив в филиале аринийцев с десяток трупов. Всех, кто что-то знал о человеке, потерявшем руку. Вроде в Эльвиле ее до сих пор ищут за то преступление.
Короче, она его вытащила, и Мариус принял сойку в своем доме в благодарность за спасение. Они сдружились, он показывал ей город, пока возле этого самого маяка она не встретила Бретто, делавшего набросок гавани и захотевшего нарисовать незнакомую девчонку, глазевшую, как он работает грифелем на бумаге.
Кто же, дери вас всех шаутты, мог подумать, что перед ней наследник герцога Ардо де Бенигно?
Там, на Талорисе, в зеркалах, она поняла, что даже шаутты не всеведущи. Демон считал, что художник младший сын знатнейшей семьи Треттини. Но шутка в том, что Бретто был старшим. А младший всегда и во всем – Анселмо, нынешний правитель.
– Оставь нас. – Мариус цепко глянул на Лавиани, на мгновение оторвавшись от работы. – И принеси вина.
– «Пожалуйста», как я понимаю, не услышу? – подбоченилась дочь.
– Я уже не хозяин в своем доме, – вздохнул тот, откладывая нож. – Пожалуйста, принеси вина.
– Так-то лучше, отец.
– Своенравная стерва, – сказал Мариус, когда женщина ушла, и добавил с гордостью: – Вся в меня. Думал, ты сдохла.
– Как видишь, живехонька.
– Ага. Но думал, что сдохла. И довольно долго пребывал в этом заблуждении. – Он пихнул ногой табуретку, и та, проехав по засыпанному стружкой обшарпанному полу, остановилась рядом с ней. – Всегда считал, что тебя прикончили вместе с наследником его светлости. Слишком уж ты ему мешала.
– Ничем я ему не мешала, – возразила Лавиани, принимая предложение сесть. – Очередная девка. Таких десятки. Ничего не знала, ничего не видела, ничего не понимала.
– Дите…
– Про него никто не знал. А ты молчал. Меня ни к чему было трогать.
– Мальчик? Девочка?
– Мальчик.
– Большой уже, наверное.
Лавиани вспомнила Релго, смертельную рану, бледное лицо, погасшие глаза, и сердце больно кольнуло.
– Ну да, – ответила как можно более небрежно. – Большой.
Они помолчали, разглядывая друг друга.
– Ты сильно изменилась. Была девчонкой. Не узнал бы тебя, встреть на улице.
– Зато ты не изменился. Левую руку, смотрю, так и не отрастил… зато научился работать правой, а то все ныл, что теперь-то ничего не выйдет.
– А ты злилась и требовала, чтобы я прекратил стенать да занялся тренировкой, Рыба Полосатая.
Она поморщила нос.
– Глупое прозвище.
– Но смешное. Помнишь, как ты получила от той медузы и ушла на дно?
Лавиани помнила. Лодку с ней и Мариусом протаранил корабль одних ретивых контрабандистов из Нейской марки, не желавших идти на поклон к Ночному Клану. И сойка, очень некстати уйдя под воду, почти сразу же запуталась в многоярдовых щупальцах, получила страшный ожог, парализовавший ее таланты.
Мариус нырнул за ней, пускай и однорукий, вытащил. Она неделю провалялась между жизнью и смертью, а мать мастера подделок поила ее какой-то приторно-сладкой дрянью и натирала спину мазью, вонявшей хуже кошачьего дерьма.
Вся спина Лавиани еще целый год, даже когда она вернулась в Пубир, была в розовых полосах, словно ее стегали многохвостой плеткой. Так что ничего странного, что Мариус, сам едва не утонувший, шутил про полосатую рыбу по поводу и без. Знал бы он, что эта проклятущая рыба так к ней привяжется…
– Ты здесь по делам Пубира?
– Нет. Наношу визит вежливости по старой памяти.
Он немного расслабился, покивал, и Лавиани решилась на откровение:
– Я теперь вольная птица.
Мариус откинулся на спинку стула:
– Тебя ищут?
– Время от времени. – Правдивого ответа она не знала. Судя по тому, что Мариус удивился, увидев ее, он не слышал этих новостей из Савьята.
– Тебе требуется помощь?
– Нет. Я хотела бы узнать хоть что-то о том, что творится в Пубире. Важные новости, если они есть. За этим и пришла. Ты все еще общаешься с заказчиками из моего города.
