Сейчас они были мрачны и темны, но перед ее взором – залиты лучами заходящего солнца, и здесь звучал смех.
Ее смех.
Сойка хотела добавить «рыба полосатая», но затормозила, увидев Мильвио. Он шагал в сопровождении какого-то человека, и Лавиани не успела отпрянуть за угол, однако глазастый треттинец заметил ее. Чуть нахмурился.
– Рыба полосатая! – теперь прошипела женщина.
Ее сжигала ярость, и сдерживать эмоции удавалось с большим трудом. Фламинго что-то сказал сопровождающему и, когда тот заколебался, резко добавил пару фраз, так что споров больше уже не возникло.
К Лавиани Войс подошел в одиночестве. Они несколько секунд изучали друг друга, и сойка поморщилась.
– Ты знал.
– Объяснись.
– Ты знал, что этот ублюдок убил старшего брата, чтобы нацепить на макушку венец.
– Да. Знал, – не стал отрицать Мильвио. – Но не знал, что ты была с Бретто.
– А про моего сына? – Она заставила себя, чтобы голос звучал ровно, а не придушенно. – Про Рэлго тоже знал?
– Я понял это, когда Шерон мне рассказала про тебя и Бретто, – последовал спокойный ответ. – Мне очень жаль.
Ему и вправду было жаль. Но сойка, накручивая себя, отогнала мысль о подобном подальше.
– Я старая дура. Ни на что не годная собака, потерявшая нюх! Прокручивала десятки вариантов. Строила сотни предположений. Думала, что Борг боится его. Что Шрев завидует ему. А правда… Шестеро! Она же все время была у меня перед глазами, а я и подумать не могла. Какая дура! Ублюдский Кар раскрыл мне глаза.
– Это просто, – негромко сказал Мильвио. – В твоем сыне текла кровь Родриго Первого, пускай мальчик и бастард. Но он ребенок наследника и представлял угрозу. Человек со способностями сойки. Пусть про него узнали спустя столько лет, он слишком опасен для владетеля.
– Ты оправдываешь эту тварь?!
Мильвио не смутил ее гнев:
– Я говорю о печальной обычной закономерности правящих династий. Они уничтожают любые риски.
Лавиани сделала решительный шаг вперед, чтобы пройти, но Мильвио чуть повернул плечо, закрывая для сойки проход. Вновь в ней поднялась и закипела ярость:
– Ты тот, кто меня остановит, Фламинго? Тот, кто будет драться за урода?!
Он смог ее удивить:
– Нет, сиора. Я не такой человек.
– И все же ты на моем пути. Уйди с дороги и не мешай!
– Уйду. – Он говорил тихо, ровным голосом, словно пытался убедить озверевшую от боли медведицу. – И ты сделаешь что хочешь. Но в благодарность за это потерпишь еще минуту и выслушаешь меня.
Она не желала терпеть минуту. Не желала слушать. Только не сейчас. Нет!
Моргнула, прогоняя с глаз кровавую пелену, и через силу произнесла:
– Ну?!
– Герцог – наша последняя надежда на объединение. Тот, кто может собрать вокруг себя многих и быть силой, что выступит против Вэйрэна. Если он погибнет, среди дворян начнется смута. А когда все придет в норму, если придет, станет слишком поздно. Мы потеряем время, Лентр падет, и враг будет у стен Рионы. Здесь у нас уже ничего не получится.
– А мне плевать. Ты серьезно считаешь, что меня сейчас заботит твоя война, Фламинго?!
Он не обиделся, лишь улыбнулся:
– Возможно, той Лавиани, которую я встретил на Летосе, и было плевать. Но не этой. Дело не только в моей войне, но и в тех, кого ты знаешь и кто может погибнуть из-за этой ошибки в будущем.
Почти минуту они молчали, и наконец треттинец открыл ей путь, хотя она до последнего не исключала возможности, что Фэнико покинет ножны.
Сойка прошла мимо… И остановилась.
– Рыба полосатая! Будь проклят день, когда я тебя встретила!! Пусть ублюдок живет. Но обещай мне! Обещай, когда все закончится, ты не станешь вмешиваться.
– Обещаю. – Зеленые глаза напоминали холодные камни.
– Я убью его. Но сперва всех его выродков. Клянусь в этом.
– Хорошо. Если мы победим, делай что хочешь, сиора. Однако сейчас вернись, пожалуйста, назад. Найди Тэо. Всех… Нам надо собраться вместе.
– Полагаешь, дворец – для этого самый лучший выбор? – Лавиани усмехнулась. – Ну, Бланка-то уже где-то здесь.
Госпожу Эрбет впихнули в карету без окон, в которой ее сопровождала Моника.
Служанка, не отвечая на вопросы, прямо на ходу обыскала сумку, не нашла ничего интересного. Проверила одежду, извлекла из лифа еще одну отравленную иглу, а с лодыжки сняла закрепленный на ней стилет.
– У слепой есть зубы, – сказала женщина без злобы, Бланка почувствовала в тоне скрытое одобрение.
Что толку спорить или огрызаться, когда тебе это лишь навредит? Она решила выбрать тактику выжидания. Рано или поздно ситуация разрешится в ту или иную сторону. Бланка не сомневалась, что кто-то из ее новой семьи придет за ней.
А там посмотрим, к чему это приведет.
Ее довезли, затем вели через дворец. Моника не была груба, а госпожа Эрбет без труда разыгрывала беспомощную. Отец всегда говорил, что не стоит раньше времени раскрывать свои козыри.
Был странный подъемник, уходящий вниз. Был свет, природу которого она бы не смогла опознать. Был ящик, в котором, судя по тусклым нитям, лежал мертвец. А еще ожидание.
Его ей показалось с избытком.
Первой появилась собака, сгусток тьмы, вызывавший у нее мурашки, затем пришел Кар, отпустив Монику, которая высыпала содержимое ее сумки на пол, еще раз проверив вещи.
– Вы напуганы, – сказал он.
– Немного. – Бланка держалась с достоинством. – Он жив?
– Когда я уходил – был жив.
Больше она вопросов не задавала, и он тоже с ней не разговаривал. Облако лег рядом, и госпоже Эрбет очень хотелось забраться с ногами на стул, чтобы ненароком не коснуться этого существа. Кар быстро листал разложенные на ступеньках книги, и минуты проходили за минутами. Затем он отвлекся, ногой подвигал мелочовку, что теперь была рассыпана на полу.
– Статуэтка? – удивился пленитель. – Зачем ты носишь с собой такую тяжесть?
– На удачу.
Мужчина поднял то, что когда-то было перчаткой Вэйрэна, внимательно изучил. Госпожа Эрбет ощутила, как у нее на висках появились капли пота. Пес это тоже почувствовал, повернул морду в ее сторону.
– Арила. Очень похожа на реальную. Откуда она у тебя? В первый раз вижу, чтобы ее сделали без маски.
«Он не знает! – внезапно поняла Бланка. – Не знает, что находится у него в руках!»
Это потрясло ее. Всю жизнь она считала, что великие волшебники были всесильные и всезнающие, а на деле оказалось, во многом они – обычные люди, которые допускают столько же ошибок, сколько и остальные.
