— Золотко, давай поговорим…
Она, чуть не плача, взмахнула лопатой еще раз, прямо перед моим носом.
— … Я не сделаю тебе больно. Никогда не смогу сделать, — голос звучал хрипло, и вся ситуация была не сказать чтобы нормальной: темный зимний лес, мертвый медведь под ногами, воинственно настроенная испуганная девушка. — Я — оборотень, волк-оборотень. Нас достаточно много, моя стая живет в деревне в лесу, многие волки, как и я, — в городе.
Она прикусила губу, и я понял, что девушка прислушивается к тому, что говорю, а не кричит и не бьется в истерике, не осматривается вокруг в попытке убежать.
— Я не причиню тебе вреда, я обещал тебе помочь, помнишь? — Вопросительно приподнял бровь.
— Ты меня съешь? — Буркнула она, не выпуская из своих рук лопату, и этот вопрос заставил меня рассмеяться.
Съесть… хотелось бы, но совсем в другом смысле. Я бы прикусывал ее сладкие, гладкие и выпуклые места, разгоняя кровь, подготавливая к себе, а потом зализывал место мелкого укуса, не причиняющего боли, а одно лишь удовольствие.
— Нет, золотко, нет, — снова выставил я вперед руку и расправил плечи. Ее взгляд заскользил по моему телу и, дойдя до талии, словно обжегшись, вернулся назад. И этот невинный показатель заинтересованности, от которого она покраснела, заставил моего волка внутри радостно оскалиться. — Ни в коем случае я тебя не съем и никому не позволю к тебе даже притронуться. Потому что…
Потому что ты — моя!
Моя!
Моя! — бесновался волк внутри, радостно подмахивая хвостом, но я был сильнее и не сказал этого вслух.
— … здесь холодно, нам нужно вернуться в дом, — миролюбиво обратился к ней, не делая резких движений, чтобы не напугать и дать ей почувствовать контроль над ситуацией. — Нам придется тут заночевать, потому что снегом замело дорогу, да и нам с тобой нужен небольшой отдых…
Она подозрительно шмыгнула носом.
— … И я бы не хотел, чтобы ты заболела, — пальцем покрутил в воздухе, обращая внимание, что девушка стояла в снегу в расстегнутом пальто, сквозь распахнутые полы которого пробивался холод.
— А ты? — Она кивнула на меня, явно удивляясь тому, что снежинки с неба падают на мою грудь и плечи и тут же испаряются, соприкоснувшись с горячей кожей.
— У волков совсем другой теплообмен. Нам не холодно даже самой морозной зимой, — усмехнулся я, понимая, что момент недопонимания, страха и ужаса прошел.
Конечно, ей нужно какое-то время, чтобы уложить в своей хорошенькой головке все, что она увидела, но… Как случилось, так случилось, и даже к лучшему, что она увидела все своими глазами. Иногда лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Тем более такую новость, которая перевернет все основы мироздания.
В дом я пошел первым, медленным, неторопливым шагом, чтобы не спугнуть свою девочку и в то же время давая ей возможность привыкнуть к моему обнаженному телу — мне бы хотелось, чтобы она поняла, что для меня это так же естественно, как завтракать по утрам. Между нами уже закручивались химия и физика, притягивающие друг к другу истинных, и дело в одном-единственном шаге, который должна сделать она.
И потому я не спешил найти что-нибудь из одежды и щеголял перед ней голышом. Аурелия смущенно отводила глаза, покрывалась милым румянцем, пока я готовил дом для ночевки, закрывал окна, включал везде свет, проверял воду и работу отопления, а когда поставил перед ней на стол чашку кофе с печеньем, вздохнула и зажмурилась.
— Я в душ, — усмехнулся я. — Хочу скорее смыть с себя запекшуюся кровь медведя.
Она кивнула.
— Если хочешь, можешь присоединиться ко мне, — закинул я пробный шар, и девушка вздрогнула, а после бросила на меня возмущенный наглым предложением взгляд, что заставило меня громко расхохотаться — до того в этот момент очаровательно она выглядела!
Вода в бойлере для душевой кабины нагрелась до нужной температуры, и комнату заволокли приятные клубы пара. Я специально не стал закрывать в ванную дверь, подтверждая действием свое предложение присоединиться, и когда встал под струи душа, почувствовал, что сделал это не зря.
По спине между лопаток и по рукам скользил скрытный, но очень заинтересованный взгляд. Я чувствовал его кожей и боялся спугнуть, понимая, что она должна ко мне привыкнуть на физическом уровне, привязаться до того, как я сделаю ее своей. До боли в пальцах хотелось повернуться, продемонстрировав ей то, к чему приводит ее такое близкое присутствие, такой чарующий аромат, который окутывает все пространство дома, заползает в закоулки и уголки и дурманит голову. Разгоряченная кровь пульсировала во всем теле, точечно билась возбуждением, пульсировала сдерживаемой страстью.
Но я не делал ничего, что могло бы спугнуть мою милую наблюдательницу.
Я ждал.
Ждал, когда она попадет в мои лапы.
Ждал, когда ей станет мало наблюдения.
Ждал, когда она сама почувствует то электричество, которое начало трещать между нами, взрывая пространство.
Медленно намылив руки, грудь, опустил голову под струи душа, видя, как мыльная вода, смешанная с кровью медведя, утекает в водосток.
Девушка должна понять и принять мою сущность, должна и сделает это!
Закончив, я обернул бедра полотенцем, чтобы не так смущать ту, что тут же отпрянула вглубь комнаты, тяжело дыша.
— Аурелия? — я изогнул вопросительно бровь. — Все в порядке?
Она стояла посреди комнаты и прижимала ладони к пунцовым щекам. Сердце ее билось, как у загнанного зайца.
— Да, все хорошо, — отозвалась она срывающимся голосом.
Сделав несколько шагов, я остановился прямо перед ней, заставив ее упереться в спинку дивана.
— Тебе чего-нибудь, — я опустил взгляд на край свитера, ниже, по джинсам, а после резко поднял его к ее глазам. — Тебе чего-нибудь нужно?
— Н-нет, — неуверенно протянула она, мелко и дробно дыша.
Поставил руки на спинку дивана по обе стороны от нее, будто закрывая в капкан, навис над ней всей своей массой, вдохнул чарующий аромат ее тела.
— Я могу дать тебе все, только попроси, — прошептал я ей прямо в розовую раковину ушка и почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь. — Я обещал: не притронусь, пока ты сама этого не захочешь.
