Так в молчании и самобичевании прошло полдня, меня никто не беспокоил, да и я не торопилась покидать каюту. В обед уже зашёл Сай — молча поставил поднос с обедом на стол, посмотрел на меня, и присел рядом на кровать:
— Дева, я не могу понять твоих чувств. Мне, как демону и воину, сострадание чуждо, в отличие от тебя, но сейчас не время корить себя, тем более нет твоей вины в случившемся.
— Есть, Сай. Вина есть и на мне. Будь я сильнее, я бы смогла вам помочь, и не было бы столько погибших. А ещё я могла попросить Рэна, чтобы мы покинули корабль до нападения, и мы бы увели погоню за собой.
— Нет, Рэн бы на это не согласился. И я его позицию в этом решении полностью поддерживаю, — сказал демон и вышел, не сказав мне больше ни слова.
Уже под вечер ко мне зашёл Рэн, молча постоял минуту рядом, затем также молча подхватил меня на руки и вынес на воздух. Аккуратно поставил меня на палубу около леерного ограждения, лицом к воде, и тихо спросил:
— Что ты сейчас видишь?
— Воду, — я пожала плечами.
— Да, верно. Сейчас ты не видишь ни всполохов огней от магических боевых зарядов, не слышишь криков боли. Ты слышишь только шум воды, скрип деревьев в лесу, и пение птиц. Если мы не донесём этот проклятый меч до Унтельхельма - всё изменится. Наш континент опять, как двести лет назад, превратится в полыхающую безжизненную землю, вытоптанную тысячами ног безумных орков, которые будут сметать всё на своем пути. В ту войну они уменьшили численность нашего континента чуть ли не в половину. В этот же раз они закончат начатое. Ты понимаешь это?
— Я понимаю, но я молча отсиживалась в своей каюте, когда эти люди гибли, и я ничего не сделала… — и опять непрошенные слёзы потекли по моим щекам, — а там была девушка, молоденькая, совсем еще ребенок… и они ее убили, порезали словно как какой-то кусок мяса…
— Запомни, ниминаэль, ты ни в чём не виновата. Ты не воин, ты бы ничего и не смогла сделать, — он вдруг крепко обнял меня за талию, прижав к своей груди, — и это нормально. В этом мире есть те, кто сражаются, и те, ради кого сражаются.
— Но как же мне справиться с той болью, что душит меня от осознания того, что из-за нас, из-за меня погибли невинные люди?..
— Боль утихнет, воспоминания потускнеют, и тебе станет намного легче. Сейчас же просто вини во всем меня. Это я принял решение остаться на судне, это я принял решение не высаживать людей на берег, и я же принял решение оставить тебя в каюте. Я и сейчас бы принял, если мне дали второй шанс, поступил бы точно также. И ни капли об этом не жалею и жалеть не буду.
— Неужели не было другого выхода?
— Я не нашел иного решения, нам бы не дали уйти. А люди, если бы их высадили в этом лесу одних, без сопровождения не выжили бы, слишком много опасных хищников там водится. Так что успокойся, прими то, что случилось, как данность, как наименьшее зло, что могло случиться, и живи дальше.
Я молча стояла, смотрела на яркие звезды, и наслаждалась объятиями Рэна и его теплом, которое словно согревало меня сейчас изнутри. Наверное, приятно, когда у тебя за спиной всегда стоит такая надежная опора, с которой всегда можно чувствовать себя, как за каменной стеной. Сейчас, до конца миссии, я могу прочувствовать это на себе. Но что будет потом, когда мы избавимся от этого меча? Я привыкну, а он уйдет, потому что долг выполнен? Не хочу...
— Рэн, а что значит ниминаэль?
Он тихо рассмеялся, у него оказался необыкновенно приятный смех, и развернул меня к себе лицом:
— Разве это так важно?
— А если я скажу — да, — упрямо ответила я.
— Тогда я скажу тебе так: я отвечу на ВСЕ твои вопросы, которые у тебя только есть ко мне, но только после того, как наша миссия завершится.
— А смогу ли я увидеть твое лицо, Рэн?
— Обещаю, ниминаэль, после миссии я отвечу на твои вопросы и сниму капюшон НайТэ, и даже расскажу то, о чём ты даже не догадываешься, — он обхватил мое лицо ладонями и приподнял его. — Ты веришь мне?
— Верю, — тихо ответила я, отчаянно пытаясь разглядеть сквозь тьму его глаза. Эльф же после этих слов крепко прижал меня к себе, и произнес:
— Обними меня, ниминаэль.
Меня и просить-то о таком не надо было. Я тут же с удовольствием обняла его за талию и прижалась к его груди. И так, обнявшись, мы молча простояли до тех пор, пока не послышались чьи-то шаги. Медленно отстранившись, Рэн взял меня за руку и отвел ко мне в каюту, прощального поцелуя, к моему огромному сожалению, не было — было только обещание: «Мы справимся со всем, ниминаэль. Верь мне», -произнес он и ушёл, оставив в моей душе лёгкую грусть и нечто светлое. Наверное, это была надежда.
Глава 41
Шёл последний, пятый день нашего путешествия по реке Рольмель. Всё это время я проводила в своей каюте, и у меня постоянно гостили Сай и Фиан — то покушать принесут, то просто сидели и развлекали меня всякими историями из своих жизней. Рэна же с того дня я ни разу не видела, Фи сказал, что эльф зачищает нам путь, чтобы мы до Фэлиндэна, столицы тёмных эльфов, добрались без происшествий.
Кстати, после того разговора с Рэном, мне действительно стало немного легче пережить ту кровавую бойню, что устроили члены ордена. Я, естественно, и не думала его обвинять, просто решила для себя, что мы не должны больше допустить ничего подобного и, уж тем более, мы не допустим, чтобы ЫргхЫм попал в руки Ордена.
По ночам же я долго не могла уснуть, и всё думала о том, а есть ли у нас вообще хоть мизерный шанс — тысячелетний, мудрый и опасный эльф и молодая человечка с таким коротким сроком жизни… Но, всё же, ещё во мне поселился росток надежды, что Рэн испытывает, хотя бы отчасти, ко мне те же чувства, что и я к нему. По крайней мере, теперь я точно получу ответы на все свои вопросы, наконец-то увижу его лицо, и смогу посмотреть в его глаза. И только после пары часов моих метаний по подушке с трудом засыпала. Всё-таки была я права, когда думала, что Сай насылает на меня те крепкие и легкие сны.
Но Сай больше не принимал облик кота, находясь в истинном, и соответственно спал в соседней каюте, объясняя всё тем, что пока Рэн зачищает лес от преследователей, он подстраховывает Фиана. Кстати, в облике демона Сай стал крайне серьезным, собранным, я бы даже сказала — периодически он был даже излишне суровым. Только изредка в его глазах появлялись смешинки и он подкалывал меня и Фиана, не злобно, а как-то по-дружески, что ли. В такие моменты, когда он задорно, словно мальчишка, смеялся, я искренне им любовалась — мне кажется, на Эллиании он нашёл то, чего у него не было в своем мире — друзей.
Сейчас же он развалился на моей кровати, и изнывал от тоски:
— Дева! Развлеки меня! Расскажи что-нибудь, ну или спой.
Я подумала, и в голову вдруг пришла одна песня Николая Носкова (моя бабуля очень любила этого певца, и очень часто его слушала), которая легко поется а-капелла, а на память я никогда не жаловалась:
