— Да, — выкрикнул я, не отрывая лица от подушки и корчась от судорожных рыданий.
— Подумай, они же не желают видеть твою маму, так много ли радости тебе с ними встречаться? Ты понимаешь, что это значит? Они не желают нас видеть.
— Зачем она поменяла фамилию?! — воскликнул я.
— Но ведь эта фамилия была у нее раньше, — сказал папа. — И она захотела ее вернуть. Этого никто не может ей запретить — ни ты, ни я, ни бабушка с дедушкой. Не так ли?
Он немного подержал руку у меня на плече. Затем встал и ушел.
Наплакавшись, я взял подаренную мамой книжку и стал читать дальше. Краем сознания я отмечал, как Ингве зашел к себе и лег спать, как в гостиной закрылась раздвижная дверь и что там заиграла музыка, но не задерживал на этом внимания, с первого же предложения я окунулся в книгу и погружался в нее все глубже и глубже. Главный герой Гед — мальчик, живущий на острове, обладал необычными способностями, и, когда это обнаружилось, его отдали в школу волшебников. Там его необычайный дар раскрылся в полную силу, и однажды, желая похвастаться перед другими, он так занесся в своей гордыне, что открыл портал в потусторонний мир, подземное царство смерти, и нечаянно выпустил в человеческий мир некую тень. Гед едва не умер — с тех пор на нем лежала неизгладимая печать, долгие годы он слабел и терял силы, и тень постоянно преследовала его. Спасаясь от нее, Гед поселился в глуши и скрылся в безвестности, отказался от всех честолюбивых планов, он понял, что жалкое колдовство, которым он занимался раньше, — это пустые забавы и фокусы, что существует другая магия, связанная живыми нитями со всем сущим, и настоящая задача волшебников состоит в том, чтобы поддерживать в нем гармонию. Все явления и создания имеют свое имя, соответствующее их сущности, и только знание истинного имени предметов и живых существ позволяло властвовать над ними. Геду дана была эта власть, но он о ней не знал, потому что каждое заклинание, каждое применение колдовства нарушало эту гармонию, отчего что-то могло измениться в другом месте для другой вещи, и это вызывало непредсказуемые последствия. Поэтому жители деревни, в которой он поселился, решили, что он плохой волшебник, ведь он отказывался делать даже самые простенькие фокусы, которыми зарабатывали на жизнь обыкновенные деревенские колдуны. Он был молод, лицо его, рассеченное большим шрамом, носило строгое выражение, люди замечали, что он плохо переносит холод, но когда речь шла о чем-то действительно важном и это требовало от него применить свои способности, он делал это без колебаний. Так случилось, когда у него на глазах умер ребенок. Он последовал за ним в царство мертвых и вернул его на землю, хотя делать это не полагалось и представляло большую опасность, потому что если уж говорить о сохранении баланса, то ничего нет опаснее, чем нарушить баланс жизни и смерти. Он сам чуть не умер. Деревенские жители впервые увидели, что он за человек. Но тут тень, от которой он спасся бегством и которая с тех пор носилась по свету в поисках Геда, узнала, где он скрывается, потому что каждый раз, как он применял свою силу, она это замечала. И вот тень подобралась совсем близко. Ему снова надо было бежать. И он сел в лодку и уплыл мимо островов в открытое море далеко-далеко. Тень настигала его все ближе и ближе. После долгого противоборства, в котором Гед не раз оказывался на грани жизни и смерти, наступило последнее, великое противостояние. Гед все время старался узнать имя тени. Он изучал труды, где описывались создания древнейших времен, но тщетно, это создание оставалось неизвестным и безымянным. И вдруг он понял. Среди открытого моря, один в лодке, которую вот-вот настигнет тень, он вдруг догадался. Тень звали Гед. Тень носила его имя. Тенью был он сам.
Когда я, дочитав последнюю страницу, гасил свет, было уже почти двенадцать часов и на глазах у меня стояли слезы.
Тень — это был он сам!
В ту осень и зиму я минимум два раза в неделю оставался дома один. Папа заседал на собраниях, Ингве уходил на репетиции школьного духового оркестра или на футбольные или волейбольные, если не в гости к кому-нибудь из товарищей. Я любил находиться дома один. Так прекрасно — никто от меня ничего не требует, никто не командует, но в то же время это имело и свою неприятную сторону: на улице с каждым днем темнело все раньше, а отражение комнат за окном, по которым расхаживало мое отражение, казалось страшным и как-то связанным со смертью и мертвецами.
Я знал, что это не так, но что толку знать!
Особенно жутко бывало, когда я, зачитавшись, вдруг отрывал взгляд от книги, все еще пребывая в некой отрешенности. Тогда меня охватывало чувство полного, безграничного одиночества, изолированности от всего живого среди тьмы, со всех сторон обступившей дом.
Можно было, конечно, набрать воды и принять ванну, до прихода папы на это вполне хватило бы времени, но он не одобрял, чтобы я купался, когда мне вздумается; по его мнению, раз в неделю было совершенно достаточно, и он внимательно за этим следил, как и вообще за всеми моими действиями. Если же я все-таки позволял себе такую вольность, набирал воду и садился в ванну, включал плеер и наслаждался ощущением теплой воды, ласкающей тело, то вдруг видел себя со стороны с разинутым ртом и голым черепом вместо живой головы. Стоило мне запеть, как мой голос отдавался в ушах, будто чужой; если погружался в воду с головой, меня охватывал жуткий страх: ведь я ничего не вижу! Тут-то кто-нибудь, глядишь, и подкрался! Есть здесь кто-то? Две, три, четыре секунды, что я пробыл под водой, представляли собой провал во времени, и в эту дыру кто-нибудь мог незаметно проникнуть ко мне. Если не в ванную — в ванной никого не было, — то еще куда-нибудь в доме.
Лучшее, что я мог сделать в таких случаях, — это выключить свет на кухне или в своей комнате и посмотреть в окно; за окном, в котором больше не маячило отражение, делались видны дома, где живут люди, иногда на улице я видел соседских детей. Ничто не успокаивало так, как это.
В один из таких вечеров я, стоя коленками на табуретке, смотрел из кухни в темноту за окном, там падал снег и мела вьюга. Ветер с воем носился над землей, гремели водостоки, гудели трубы. На улице стояла кромешная тьма, в свете желтых фонарей — ни души, только снег и метель.
Вдруг послышался шум въезжающего на гору автомобиля. Сворачивает на круговую дорогу, подъезжает к нашему дому. Неужели к нам?
Так и есть. Въехал на подъездную дорожку, остановился.
Кто это может быть?
Я выскочил из кухни, сбежал вниз по лестнице в прихожую.
И замер на месте.
Какие к нам могут быть гости?
Кто бы это мог быть?
Мне стало страшно.
Я подошел к двери и прижался носом к волнистому непрозрачному стеклу. Я же не обязан его впускать, могу просто посмотреть, какие там люди — знакомые или нет.
Дверца автомобиля открылась, и из нее вывалилось какое-то существо.
Оно передвигалось на четвереньках!
Нет! Только не это!
Оно подходило вразвалку, точно медведь. Остановилось перед звонком, потянулось на цыпочках!
