Поворот, другой, и ноги сами выносят меня к оплетенным диким плющом воротам особняка Андери. Не понимаю, как я здесь оказалась. Видимо крепко задумалась, пока шла. Некоторое время стою, разглядывая здание, и вдруг приходит осознание.
— А ведь это — мой дом!
Дом, в котором я родилась и жила с родителями. Дом, которого меня лишила злая воля Никеша Маклюса.
Поместье тетушки Кроу так и не стал мне родным, как я не старалась, всегда чувствовала там себя словно в гостях, и от этого слегка неприкаянно. А с тех пор как покинула его в день выпускного бала, так ни разу и не была.
Наши с тетей Марджери отношения с приобрели странный оборот. Я упросила Ридриха, не трогать ее при расследовании, ведь она ни в чем не виновата, кроме того, что скрывала мое происхождение. Вряд ли она первая, кого Никеш Маклюс запугал, вынуждая пойти на преступление? Благодаря милости императора, баронессу Марджери Кроу оставили в покое.
Отрывисто вздыхаю, вспоминая наш последний разговор. Тетя поздравила меня с новым статусом, сказала, что скучает, но наш магофонный разговор получился довольно сухим и коротким. Она словно не знала, что сказать, и скупо выражала эмоции. Я не могла побороть пустившее корни в моей душе недоверие. Слова Алого Луча не прошли даром, и мне требовалось время, чтобы улеглись страсти, и я смогла трезво смотреть на ситуацию. Трусливо прикрываясь новым назначением, я распрощалась.
На улице уже окончательно темнеет, и из мыслей меня вырывают светляки уличного освещения. Теперь уж точно пора домой. Но что-то мешает двинуться с места, и вдруг приходит мысль — так ведь мой дом здесь. Он прямо передо мной!
Нестерпимо тянет зайти внутрь. И чего тушуюсь? Я имею полное право быть здесь, и ничего плохого со мной не случится.
Повинуясь, небрежному жесту руки, один из светляков срывается со своего насеста, и летит вперед, освещая дорогу. Особняк ждет меня с нетерпением, я чувствую это всеми фибрами души. Встречает меня, приветливо распахнув входную дверь, едва касаюсь пальцами дверной ручки. Окутывает неожиданным уютом, несмотря на темноту, пыль и накрытую белыми чехлами мебель.
— Решено. Потрачу завтрашний день на уборку.
Простая и понятная идея теперь кажется очевидной — нужно привести жилье в порядок и жить здесь. Огромные размеры и множество комнат меня совсем не пугают, как и гибель родителей. Я не чувствую присутствия призраков.
Кручусь, осматриваясь по сторонам. Пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из детства. Мы говорили на эту тему с Птицем, он сказал, что механизм его воздействия таков, что вернуть все назад или просто разблокировать воспоминания, к сожалению, он не может. Если память и вернется, то сама по себе. Возможно, потребуется какой-то толчок. Так где еще, как не здесь, искать то, что мне поможет?
Поднимаюсь по лестнице и оказываюсь в детской, мгновенно ощутив то же самое, что и в прошлый раз. Разве что мягче, осторожнее. Если в первый мой визит видение точно пытались навязать, то теперь предлагают вежливо и с большой надеждой.
Именно надежду ощущаю особенно остро и... не могу отказать.
Глава 17. Здравствуй, папа! Я так скучала по тебе
Я в собственной комнате. Пристально вглядываюсь в каждую вещь, пытаясь узнать или вспомнить. Обхожу неспешно по кругу. Провожу ладонью по бортику детской кроватки, подбираю с пола пропыленного игрушечного дракончика, ощущая что-то сродни щекотке между лопаток. Подхожу к столику с детскими рисунками, перебираю пальцами пожелтевшие от времени листы, складываю стопкой.
Воспоминания где-то здесь. Они рядом, но словно за тонкой стеной. За гранью, которую никак не могу преодолеть. И я стараюсь снова и снова. Прикасаюсь к стенам, перебираю выпавшие из поваленного на бок книжного шкафа безделушки. Заглядываю в небольшую гардеробную. Верчусь вокруг своей оси, разглядывая украшенный лепниной потолок. Отодвигаю в сторону остатки единственной уцелевшей на окне занавески на оторванном с одной стороны карнизе.
Длинная, с большим запасом ткани, должно быть, раньше она красиво драпировалась, но теперь просто валяется пыльным комом. Под ворохом ткани обнаруживается довольно толстая книга. Наверное, выпала из шкафа и отскочила сюда по натертому паркету, да так и осталась лежать никем не замеченной?
Нет, это не книга!
Подбираю с пола старый альбом с магическими снимками. Черно-белые картинки, на которых движения или нет, или оно минимальное. Присесть здесь некуда, и с колотящимся сердцем я опускаюсь прямо на пол, не заботясь о чистоте рабочей формы. Пристраиваю альбом на коленях.
На первом снимке мама. Я никогда не видела ее раньше, но узнаю с первого взгляда. Пожалуй, здесь ей столько же, сколько сейчас мне или чуть меньше. Она потрясающе красива в форме академии, с черными, прямыми как у Гейл Мандрейдж, волосами и отличной фигурой. Держит в руках огромный букет белых цветов и ослепительно улыбается.
На мгновение отрываю взгляд, чтобы отдышаться и справиться с подступившими к горлу слезами. Кое-как беру себя в руки и листаю альбом дальше. Тут везде мама: одна и с друзьями. На балу в шикарном белом платье и в день выпуска с черным, тисненым золотом дипломом в руках, таким же как мой. В новенькой форме императорского призывателя, пока еще не алой, а бордовой, на прогулке. И везде-везде с неизменной улыбкой и уверенным взглядом.
Ближе к середине альбома снимки становятся четче, на них появляется движение. Вот какой-то красивый адепт целует маму в щеку. Вот мама машет кому-то рукой. Вот держит за руку... бабушку? Пожилая утонченного вида женщина и мама очень похожи. Достаю его из креплений и ищу подтверждение на обороте.Так и есть.
Теперь проверяю наиболее интересные снимки, но далеко не все из них подписаны. Мне везет в руках один из немногих. На нем худая остроносая брюнетка сдержано кривит губы, словно стесняясь смотреть в кадр. Ее за плечи обнимает Риэлла Андери, открыто улыбаясь. И подпись гласит: «Я и Мардж».
— Мардж? Марджери Кроу? Тетя?
Дальше Мардж с Риэллой попадаются вместе чуть чаще, но не рядом. Самый последний снимок в альбоме — свадебный. И первый, где я вижу отца.
Высокий мужчина с темными волосами, внушительной фигурой и мужественными чертами лица снят вполоборота, и смотрит только на самую красивую во всех мирах невесту. Лишь на миг он поворачивается, чтобы ослепительно улыбнуться в кадр, сверкнув темными глазами, а затем нежно целует маму в губы.
У меня дух захватывает от романтичности сцены, и я жалею, что на снимке нельзя остановить время и рассмотреть его как следует. Просмотрев эту пантомиму несколько раз, выдыхаю:
— Вот на кого я похожа! Вот почему так мало сходства с мамой. А я, оказывается, папина дочка.
И в этот миг точно легкий ветерок гладит меня по волосам.
— Кто здесь? — отчего-то прикосновение кажется таким родным и знакомым, что не могу сдержаться: — Папа?
Глупость. Безнадёжный порыв. Ответа я не жду, понимая, что скорее всего это балуется призрак, встречи с которым я так опасалась, но он неожиданно звучит в моей голове:
