Да, назвать эту жизнь скучной было нельзя.
Надо сказать, что Борис не ускорял развития событий и ни на чем не настаивал.
– Моя девушка, – представлял он Лару.
Она при этом хмыкала – ни разу не целовались, а он «моя девушка»! Но если задуматься – а кто она ему? Просто подруга? Вряд ли. Разумеется, он влюблен, это очевидно.
А она – нет. Совсем нет, и это тоже наверняка очевидно.
Но Лара четко понимала: на сегодняшний день щедрый Боря – ее спасение. Забыть, забыть, закрутиться в водовороте – вот что было главным.
Но нет, напомнили – как же! Было бы слишком прекрасно, если бы… Если бы он не появился. Признаться, на это Лара не рассчитывала. В общем, в один из дней он подкараулил ее у подъезда. Увидев темный мужской силуэт, Лара метнулась в сторону.
Он сделал шаг навстречу и рассмеялся.
– Что, не узнала?
– Господи, – пробормотала она, – зачем ты здесь?
Он подошел к ней и обнял за плечи. Слабый свет фонаря осветил его лицо. Лара почувствовала, что дрожат ноги – еще секунда, и рухнет, осядет на землю.
«Ужасно, – мелькнуло у нее в голове. – Значит, ничего не прошло».
– Не могу без тебя. – Он дыхнул ей в лицо. – Совсем не могу. Я сдохну, Ларка.
– Сдохни, мне наплевать.
Он покачал головой.
– Не верю. Чувствую, что врешь. Знаю, что хахаля завела. Помогло? – Он скрипуче рассмеялся. – Ну соври еще раз!
– Какая самоуверенность! – усмехнулась Лара. – Просто диву даюсь! Кто же может тебя затмить? Ты же у нас… – Она подбирала слова.
– Брось, – отозвался он. – Не гоношись, не поможет. Зря стараешься, зря! Я же знаю! И не прикидывайся.
Лара посмотрела ему в глаза.
– Исчезни, а? Ну если ты мужик, просто исчезни! Сгинь, пропади, отвали, потеряйся! Ну зачем, а? – Она еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. – Ну зачем, скажи? Я же тебя как человека прошу!
Кажется, он удивился.
– В каком смысле – зачем? Мы же любим друг друга!
Резко прервав разговор, Лара вбежала в подъезд. Все бесполезно. Бес-по-лез-но. Он не принимает чужих доводов, ему на все наплевать. Страшный эгоизм, запредельный! А из этого рождается все остальное.
Он звонил, Лара швыряла трубки. Кричала, умоляя оставить ее. Он тихо смеялся. Маньяк. С ним невозможно договориться. Не перебивая, он слушал ее разумные доводы. Вроде бы соглашался. Пропадал на пару недель. Она вроде бы успокаивалась. А потом все равно все делал по-своему – снова караулил ее у подъезда, звонил, клал в почтовый ящик короткие и, как ему казалось, очень остроумные записки с картинками – он хорошо рисовал, особенно шаржи. Впрочем, они и вправду были остроумными, не поспоришь.
Лара снова перестала спать по ночам, похудела, побледнела, вздрагивала от громких звуков и телефонных звонков.
Воробьева сочувствовала. Советовала написать заявление в милицию.
– Еще чего не хватало! Люмпенские методы, – отвечала Лара.
Сказать Борису? Пожаловаться? Смешно. Кто он ей, этот Борис? Выходило, что ровным счетом никто. Так, приятель. Серьезных отношений с ним Ларе по-прежнему не хотелось. Случайно познакомилась с его родителями – заскочили на пару минут среди дня по делу к нему домой забрать какие-то вещи.
Удивилась – ого! Квартира на улице Горького, самый центр, центрее не бывает! Естественно, старый солидный дом, высоченная дверь в парадное – не в подъезд, именно в парадное! Мраморные ступени, деревянные, отполированные временем перила, чугунные решетки. Борис открыл дверь, пропустил вперед.
– Проходи!
Джентльмен.
В квартире стоял густой дух свежесваренного куриного бульона.
Из кухни вышла немолодая женщина в стеганом халате. На ее нездоровом, желтоватом лице была написана недовольная гримаса.
– А, это ты! – протянула она.
– Мы, – бодро ответил Борис. – Знакомься, Лар! Моя мама, Елена Михайловна.
Елена Михайловна перевела равнодушный рыбий взгляд на нежданную гостью. Посмотрела мельком, без интереса. Кислое выражение лица ни на секунду не изменилось.
– Добрый день, – кивнула она и обратилась к сыну: – Обедать будете?
Борис отказался.
– Конечно, в ресторане вкуснее! – с презрением и обидой фыркнула хозяйка и удалилась на кухню.
«И слава богу», – подумала Лара. Общаться с Еленой Михайловной ей совсем не хотелось. Нелюбезная дама, неприятная. Ни дежурной улыбки, ни дежурного доброго слова.
Борис скрылся в комнате, Лара осталась в длинном, полутемном коридоре.
Высоченные потолки, хрустальная люстра, бежевая дорожка, старинная вешалка. Нехило. Если так в коридоре – что же тогда в комнатах? Пересчитала двери – четыре, не считая кухонной.
Через пару минут появился Борис. Крикнул в пространство:
– Мам, мы ушли!
Что-то буркнув, мамаша даже не вышла.
На улице Лара спросила, кто его родители. Оказалось, ничего особенного: маман педиатр, отец —главный инженер суконной фабрики. Квартира? Да тоже все просто – сменяли четыре комнаты, две их на Полянке и две стариков, деда и бабки, те жили вообще напротив Кремля! Дед с бабкой померли, а квартира осталась.
– А ты думала, – он улыбнулся, – мой папаша директор овощной базы, а маман заведующая гастрономом?
Лара пожала плечом.
– Мне без разницы.
– Я это вижу, – вздохнул он. – Что, совсем безнадежно?
Лара ничего не ответила.
«Зачем он мне, зачем я с ним встречаюсь? – думала она. – Зачем все эти гулянки, поездки, шумные компании, планы на лето? Зачем я принимаю его подарки – духи, косметику, браслетик, очки? Впрочем, это мелочи, ерунда, для него уж тем более. Он легко тратит деньги, даже не тратит – швыряет и не задумывается. Ну и я не стану задумываться, так проще».
Удивила Воробьева:
– Лар, что ты Бориса динамишь? Гулянки, свиданки – и полное динамо! Нехорошо, некрасиво. А ведь он хороший мужик. Надежный, не маменькин сынок, на ногах и при бабках. Ты бы пригляделась, а? Мне кажется, он для жизни.
– Перекрестись, если кажется, – грубо ответила Лара. – Деньги его посчитала? Пожалела бедного? Стерва-подруга вводит бедного мужика в расход?
Воробьева обиделась и пропала на пару недель.
Но если честно, она права. Лара умела быть честной.
И снова изматывали ночные телефонные звонки, короткие встречи у подъезда, выяснение отношений.
Мучитель, называла она своего бывшего. Нет, точно, мазохист! Ладно я, ладно меня! Но так мучить себя!
На майские поехали в Питер – на этот раз не спонтанно, запланированно. Конечно, с Сашей и Машей.
