Клуб под названием «Cabin»
[27] и правда оказался совсем небольшим. Чтобы в него попасть, нужно было взобраться по узкой лестнице на пятый этаж офисного здания у станции Хон-Ацуги линии Одакю. Размером клуб напоминал гостиную в трехкомнатной квартире. Набившись до отказа, публика слушала последнее выступление трио Дзюнко Ониси. Пожалуй, для самого последнего выступления можно было в центре Токио выбрать место попросторнее. А может, как раз такой клуб больше подходил упрямой и чудаковатой – простите! – Ониси.
И все же, на мой взгляд, набитое людьми помещение стало жестким – как и стулья, на которых мы сидели! – испытанием для маэстро, совсем недавно перенесшего серьезную операцию на пояснице. Тем не менее он без единой жалобы внимательно слушал двухчасовое выступление. Страстно аплодировал, что-то выкрикивал. Сидя рядом, мы с его дочерью Сэйрой переживали за него, но он, похоже, совершенно не думал о боли.
В конце выступления, в миг, когда Ониси объявила, что прощается со старой жизнью, и уже готова была шагнуть в новый этап, произошел тот самый инцидент «Я против!». Как гром среди ясного неба. Я, конечно, удивился, но куда больше удивилась сама Ониси. Публика затаила дыхание. Появление маэстро Одзавы в джаз-клубе в Ацуги само по себе удивительное событие, а уж когда он внезапно вскакивает и у всех на глазах аннулирует заявление Ониси об уходе…
Наверное, это было немыслимо в других обстоятельствах, но когда дело касается музыки, маэстро забывает обо всем. Видя, как это неправильно, когда прекрасный молодой музыкант вдруг заканчивает карьеру, он не мог не вскочить с воплем «Я против!». Я и сам хотел бы крикнуть. Но полагал, что Ониси наверняка тщательно все взвесила, и поэтому не мог. То ли дело маэстро Одзава.
Они с Ониси отошли в сторону, начался разговор. Тут уж явно не до прощального банкета и тостов «с благодарностью за долгие годы работы». Подробности их переговоров мне не известны. Они говорили вдвоем, тет-а-тет. Я не участвовал. Это был разговор двух людей, которые если что решили – так просто не отступят, и я не смог бы ни на что повлиять. Одним вечером дело не ограничилось – переговоры происходили еще много раз, в разных местах. Если совместить информацию, услышанную от обоих, получится следующая картина.
Решив покончить со сценой, Ониси продала все свои музыкальные инструменты на аукционе в помощь жертвам Великого восточно-японского землетрясения (еще одна любительница крайностей). Репетировать ей больше негде. Денег на прокат фортепиано или аренду студии нет. Поэтому, даже если предложат выступить, она физически не сможет этого сделать. К тому же, чтобы зарабатывать на жизнь, она уже нашла подработку, никак не связанную с музыкой. Если хочешь выступать так, чтобы не стыдно было брать с публики деньги, надо ежедневно репетировать, иначе невозможно поддерживать должный уровень. Тогда лучше уж вообще не выступать, а преподавать, например. Таковы были ее аргументы.
– Если дело в этом, мы найдем место для репетиций. Я сделаю все, что в моих силах. Главное – выступите в Мацумото. – Таково было предложение Сэйдзи Одзавы и Сайто Кинэн. В итоге энтузиазм маэстро смог (самую малость) поколебать твердую, как броня, решимость Ониси оставить сцену. Ну просто сказка про ветер и солнце.
Мое скромное участие состояло лишь в том, что я, как и написано на сайте, после прощального концерта неожиданно произнес:
– Вот бы услышать «Рапсодию в стиле блюз» в исполнении Ониси и Сайто Кинэн под управлением Сэйдзи Одзавы. – Просто озвучил первое, что пришло в голову.
– Вот оно! – Маэстро Одзава хлопнул себя по колену. Глаза его загорелись. – Так мы и сделаем. Пойду поговорю.
И он направился к Ониси. Так 6 сентября родился «Мацумото Gig». Вот и поговорили.
Есть множество причин, почему я считаю музыку Дзюнко Ониси прекрасной. Но, пожалуй, больше всего меня привлекает ее оригинальное чувство ритма. Если бы нужно было дать ему определение, я назвал бы его особым. Объяснить, в чем его особенность, довольно сложно. Можно лишь попытаться определить его место на генеалогическом древе джазовых пианистов. Дюк Эллингтон, Эрл Хайнс, Телониус Монк, Чарльз Мингус (иногда и пианист тоже), (возможно) Ахмад Джамал, Рэнди Уэстон, Сидар Уолтон. Про каждого из них можно сказать, что (конечно, только на мой взгляд) под верхним слоем ритма у них скрыт еще один, как шкатулка в шкатулке. Эта совокупность двух ритмов проникает внутрь тебя. Слушая исполнение Ониси, я чувствую их у себя под кожей. Мое тело жадно вбирает особый ритм, неуловимый в обычной жизни. Удивительно живая вибрация, которой нет у других джазовых пианистов.
Ониси свободно играет с ритмом внутри одного произведения. При этом ее внутренний, глубинный и упругий ритм постоянен. Отторгая любые изменения, он всегда на месте, непоколебимый и универсальный. Такое постоянство даже пугает. Между тем именно ее уникальный и упругий ритм – это несомненное и главное богатство ее как джазовой пианистки – стал огромной проблемой для оркестра Сайто Кинэн и, в частности, для Сэйдзи Одзавы, потому что кардинально не совпадал с ритмом классического оркестра. Большинство пианистов так или иначе подстраиваются под оркестр. Тот же Гленн Гульд подстраивался так или иначе, хотя ему это явно не нравилось, и впоследствии он перестал исполнять концерты. Но только не Дзюнко Ониси – она не подстраивается. Нет, не так – она не сможет подстроиться, даже если захочет. Потому что ее ритм – это ее физиология, нечто, не зависящее от внешних обстоятельств.
В этот раз к оригинальной партитуре «Рапсодии в стиле блюз» Гершвина добавились импровизация трио и соло Дзюнко Ониси. Ветка Ониси, привитая на дерево Гершвина. Прививка должна была происходить по специально разработанному плану, но каждое исполнение Ониси было непредсказуемым. Особенно фортепианное соло – она и сама не знала, куда ее занесет в этот раз. Свобода – важнейшая составляющая джаза. Там, где заканчивалась свободная импровизация, дирижеру предстояло плавно ввести оркестр в соответствии с нотами. Стыковка никак не давалась. Мало того что соединить разнородные элементы в принципе непросто – музыкальный поток Ониси был такой силы, что регулировщику дорожного движения – маэстро – оставалось только рвать на себе волосы. Как кэтчеру, принимающему наклбол. Казалось, еще чуть-чуть и мы услышим звук рвущихся нервов. Сидя на репетиции накануне концерта, я думал: «Неужели из этого что-то получится?» Маэстро то и дело хватался за голову.
– Это тупик. – Мы сидели в гримерной после репетиции за день до концерта, 5 сентября. Маэстро выглядел изможденным. – Ониси каждый раз играет по-разному. Оркестру очень сложно поймать дыхание для вступления. Расслабиться невозможно. Не знаю, что это будет…
На редкость пессимистичное заявление для маэстро Одзавы, хоть я, если честно, не волновался, потому что не раз видел, как он выходил из самых сложных ситуаций. Человек с животной интуицией и огромной волей, суперпрофессионал. В конце концов, это же Сэйдзи Одзава. В момент истины, на концерте, он сделает все как надо. Поэтому я не волновался. К тому же, насколько я мог судить, маэстро не любит проигрывать. Он не из тех, кто сбегает, поджав хвост. Если есть трудности, он их преодолеет, – такова его суть.
