Одзава: Верно.
Мураками: Довольно своеобразный аргумент. Получается, что как минимум с точки зрения теории музыки энка может считаться универсальной. Ничего себе.
Беседа пятая
Опера – это интересно
Этот диалог состоялся 29 марта 2011 года в Гонолулу, где мы с маэстро случайно оказались в одно время. Через восемнадцать дней после Великого восточно-японского землетрясения. Во время землетрясения я работал на Гавайях. Вернуться на родину не мог, поэтому мне оставалось только следить за развитием событий по «CNN». С экрана одна за другой на нас обрушивались суровые и мучительные новости. В таких обстоятельствах говорить о радости оперы казалось неуместным, но, с другой стороны, шанс поймать вечно занятого маэстро и подробно с ним побеседовать выпадает нечасто. Поэтому наш увлеченный разговор об опере то и дело перескакивал на обсуждение наболевших тем, будь то сценарий развития событий в связи с аварией на атомной станции или дальнейшая судьба Японии.
Невозможно представить человека, изначально более далекого от оперы
Одзава: Впервые я дирижировал в опере, когда стал руководителем Симфонического оркестра Торонто. Первой моей оперой было «Риголетто» в концертном исполнении. Без театральных декораций. Я был доволен, что теперь у меня есть свой оркестр. Или скорее удовлетворен. Теперь стоило мне захотеть, и я мог исполнить хоть Малера, хоть Брукнера, хоть оперу.
Мураками: Дирижировать в опере, наверное, совсем не то, что в обычном оркестровом произведении. Где вы этому научились?
Одзава: Маэстро Караян настойчиво заставлял меня изучать оперу и даже сделал меня ассистентом, когда исполнял «Дон Жуана» в Зальцбурге. Я мог сыграть на фортепиано любую часть «Дон Жуана». Так что для начала маэстро заставил меня заниматься оперой, назначив ассистентом на «Дон Жуана», а через два года дал дирижировать «Так поступают все…». Мой первый оперный спектакль.
Мураками: Где?
Одзава: Там же, в Зальцбурге. Дело было так. В Америке есть певец Джордж Ширли, великолепный чернокожий тенор. Он прекрасно ко мне относился и предложил сделать вместе оперу. Ему хотелось спеть «Риголетто». Поэтому в Торонто мы исполнили «Риголетто». Было интересно. В Японии мы давали «Риголетто» в «Бунка Кайкан» с Японским филармоническим оркестром, но тоже концертное исполнение. Если задуматься, я ни разу не исполнял «Риголетто» в театральном формате. Через два года, весной две тысячи тринадцатого, в Музыкальной академии Сэйдзи Одзавы планируется оперный спектакль в постановке Дейвида Нисса. Мы работаем с ним больше тридцати лет. Оперу в Тэнглвуде тоже целиком ставил он.
Мураками: Жду с нетерпением.
Одзава: В общем, «Так поступают все…» стала моим первым оперным спектаклем. Постановка Жан-Пьера Поннеля. Выдающийся режиссер, но потом случилось это несчастье, когда он спиной упал в оркестровую яму, подорвал здоровье, кажется, повредил позвоночник и вскоре умер. Вообще-то дирижировать должен был Карл Бём, но плохо себя почувствовал – кажется, ему сделали операцию на глаза, – и вместо него дирижировал я.
Мураками: Серьезный уровень.
Одзава: Да. И не менее серьезное волнение. (Смеется.) Все-таки я оперой дирижировал впервые. И маэстро Караян, и маэстро Бём пришли послушать мое выступление. Думаю, они здорово переживали. На репетиции они тоже ходили. Кстати, за год до этого там же, в Зальцбурге, Клаудио Аббадо на той же сцене исполнял «Севильского цирюльника». Это был его зальцбургский дебют. Хотя в Италии до этого ему явно случалось дирижировать операми.
Мураками: Аббадо ведь немного старше вас.
Одзава: Да. Думаю, на год или два. Он был помощником Ленни чуть раньше меня.
Мураками: Как встретила критика «Так поступают все…»?
Одзава: Точно не знаю. Но после этого меня стали приглашать в Венский филармонический оркестр, изредка обращались из Венской государственной оперы, так что, думаю, критика была неплохой.
Мураками: Дирижировать оперой впервые в жизни было интересно?
Одзава: О, невероятно интересно! Это был, кажется, семьдесят второй год. Все, начиная от тенора Луиджи Альвы и заканчивая остальными, были на высоте. Обстановка царила самая дружелюбная. На следующий год я снова исполнял в Зальцбурге «Так поступают все…». Одно произведение там идет два-три года подряд. Затем меня позвали в Зальцбург дирижировать «Идоменеем». Получается, я исполнял две оперы Моцарта. «Так поступают все…» давали в небольшом театре «Кляйнес Фестшпильхаус», где всегда ставят Моцарта, а «Идоменея» – в театре, вырубленном в скале [ «Фейзенрайтшуле»]. Весь мой оперный опыт – это парижская опера «Гарнье» и миланский «Ла Скала». Еще Венская опера. Всего три. В Берлине я с оперой пока не сталкивался.
Мураками: Вы дирижировали оперой, параллельно работая музыкальным руководителем Бостонского симфонического оркестра.
Одзава: Да. Делал перерыв в бостонской работе и ехал в Европу. Работа с оперой длится не меньше месяца. Приходилось на это время брать отпуск. Поэтому я практически не мог ставить новый репертуар – он требует слишком долгого времени. Вот в Парижской опере я ставил много нового. «Фальстаф», «Фиделио». Из старого – «Турандот». Позже мы исполняли «Тоску» с Доминго. И «Святого Франциска Ассизского» Мессиана – мировая премьера.
Мураками: Долгое время опера остается для вас очень важным направлением.
Одзава: Знаете, невозможно представить человека, изначально более далекого от оперы, чем я. Серьезно вам говорю (смеется). Потому что профессор Сайто совсем не учил нас опере. В Японии я практически с ней не встречался. Единственное исключение – я еще учился, когда Акэо Ватанабэ с Японским филармоническим оркестром исполнял «Дитя и волшебство» Равеля. Кажется, это был пятьдесят восьмой год.
Мураками: Короткая опера.
Одзава: Да, короткая. Примерно на час. Кажется, концертное исполнение, я не помню там полноценных декораций. Я работал на подмене. [Примечание Мураками. Подменный дирижер для проведения репетиций.] Маэстро Ватанабэ, в то время музыкальный руководитель, был тогда очень занят. Это мой первый опыт оперы.
Мураками: Где ее давали?
Одзава: Кажется, в «Санкэй-холле». Маэстро Акэо в те годы исполнял оперу примерно раз в два года. После того как я уехал за границу, он, кажется, исполнил «Пеллеаса и Мелизанду» Дебюсси. Выбирал довольно редкий репертуар.
Мураками: То есть впервые вы по-настоящему занялись оперой уже у Караяна?
Одзава: Да. Маэстро Караян дал мне отличный совет. Он сказал, что для дирижера симфонический репертуар и опера – как два колеса на одной оси. Если хотя бы одного не хватает, ничего толкового не получится. Симфонический репертуар включает концерты, симфонические поэмы и тому подобное. А опера, по его словам, это совсем другое. Почти не исполнять при жизни опер – значит умереть, почти не зная Вагнера. «Поэтому, – говорил он с напором, – ты, Сэйдзи, обязан изучать оперу. Невозможно понять Пуччини или Верди без их опер. Даже половина энергии Моцарта – это оперные произведения». После его слов я задумался о том, чтобы исполнить хотя бы одну оперу.
