Одзава: Думаю, благодаря тем знаниям, которые вбивал в мою юную голову профессор Сайто.
Мураками: Это наверняка сыграло роль, но должно быть что-то еще. Ведь не все ученики профессора Сайто стали такими, как вы.
Одзава: Ну… я вряд ли знаю ответ на этот вопрос.
Мураками: Я вижу в вас невероятную способность объединять, соединять. Вы последовательны. В вас не чувствуется внутренних метаний. Это свойство вашего характера?
Одзава: Могу лишь сказать, что с юности у меня была поставлена рука, была хорошая техника. И эту технику дал мне профессор Сайто. Большинство дирижеров в молодости набивают много шишек. Пока не наработают технику.
Мураками: Имеется в виду дирижерская техника?
Одзава: Да. Дирижерская техника для подготовки оркестра. Потому что почти неважно, как дирижировать на выступлении. Не то что неважно – просто это не так уж и трудно. А вот подготовка на репетиции требует отдельных дирижерских приемов. Именно они важнее всего. Им я научился у профессора Сайто. Поэтому я и говорю, что с самого начала у меня была поставлена рука. С возрастом кое-что изменилось, но основа осталась та же. Как мне кажется.
Мураками: Но ведь многие навыки музыкантам приходится добывать, что называется, в бою, непосредственно в работе. То же самое у писателей. А у вас, получается, уже в молодости все это было?
Одзава: У меня не было с этим сложностей с самого начала. Во всяком случае, я практически не ощущал нехватки знаний. Думаю, это полностью заслуга моего прекрасного учителя. Когда я смотрел вблизи, как дирижируют Ленни или маэстро Караян, я всегда понимал, чего они хотят добиться в той или иной ситуации. Постоянно анализировал. Поэтому у меня не возникало желания их копировать. Тот, у кого нет собственной техники, наоборот, способен только подражать. У меня такого не было.
Мураками: Сложно работать с дирижерской палочкой?
Одзава: Если ставить вопрос так, то, пожалуй, да, сложно. Но ближе к двадцати годам я уже овладел этой техникой. Хотя, пожалуй, мой случай – особенный. Я начал дирижировать в третьем классе средней школы
[16], то есть очень давно. К тому времени, когда мне доверили профессиональный коллектив, я управлял оркестром уже семь лет.
Мураками: Вы дирижировали со средней школы.
Одзава: Да, управлял школьным оркестром.
Мураками: Оркестром музыкальной школы «Тохо Гакуэн»?
Одзава: Верно. Я отучился четыре года в старшей школе и три в университете. Потому что дважды учился в первом классе старшей школы – один раз в Сэйдзё и потом еще в «Тохо». В «Тохо Гакуэн» тогда не было музыкального отделения, и я ждал целый год, пока его откроют. Потом два с половиной года в университете… И все семь лет я управлял школьным и студенческим оркестрами. То есть до управления Берлинским или Нью-Йоркским филармоническим оркестром у меня уже был определенный опыт. Которого обычно нет у дирижеров. Думаю, профессор Сайто всегда знал, что это пойдет на пользу.
Мураками: Многие с детства играют на музыкальных инструментах, но редко кто мечтает стать дирижером.
Одзава: Да. Рядом со мной таких не было. Я единственный. То, что я, толком не зная языка, в чужой стране смог четко донести до оркестра свое видение – это лишь благодаря базовой технике, заложенной профессором Сайто.
Мураками: Но для этого нужно как минимум решить для себя, что и как хочешь делать. Например, в литературе стиль, безусловно, важен, но гораздо важнее внутреннее понимание, что ты любой ценой хочешь это написать. Судя по пластинкам, уже в молодости в вашей музыке четко просматривается восприятие себя. В ней всегда выдержан фокус. В мире полно таких музыкантов, у кого нет этого свойства, кто так не умеет. Не хочется всех японцев чесать под одну гребенку, но, по-моему, многие музыканты, несмотря на высокую технику и безошибочное владение исполнительскими приемами, не способны донести до слушателя свой взгляд на мир. Не могут осознать собственное я и преподнести его публике.
Одзава: Хуже этого ничего в музыке нет. Если двигаться по такому пути, теряется сам ее смысл. Ну а если совсем заблудиться, получится музыка для лифтов. Та, что льется из ниоткуда, когда садишься в лифт. Такой вид музыки кажется мне самым страшным.
Короткое интервью вдогонку
Морис Пересс и Гарольд Гомберг
Мураками: Недавно мы говорили о Морисе Перессе. Он одновременно с вами работал ассистентом у Бернстайна.
Одзава: Да. Так совпало, что после нашего с вами разговора он со мной связался. Прислал фотографию на адрес моего нью-йоркского менеджера. На старом снимке мы втроем – три ассистента дирижера – стоим перед «Карнеги-холлом». К снимку прилагалась открытка с пожеланием выздоровления – из-за недавней отмены концертов в Нью-Йорке. Буквально на днях из Нью-Йорка переслали. Вот такое совпадение.
Мураками: Прекрасно. После нашего разговора я нашел в Интернете информацию о Перессе. Американец пуэрториканского происхождения. Дирижер. С семьдесят четвертого по восьмидесятый год управлял филармонией Канзас-сити, затем руководил оркестрами по всему миру. Его сын – Пол Пересс, довольно известный джазовый барабанщик, работает в стиле фьюжн.
Одзава читает распечатанный текст.
Одзава: Здесь написано, что он много дирижирует в Китае. В Шанхайском оперном театре.
Мураками: Еще он выпустил книгу. «От Дворжака до Дюка Эллингтона».
Одзава: Точно, он дружил с Дюком Эллингтоном. Ничего себе. Оказывается, можно найти такие сведения.
Мураками: Есть такой сайт – «Википедия». Правда, не знаю, насколько точна там информация. И еще Гарольд Гомберг. Я прочитал, что его младший брат, тоже гобоист, был первым гобоем в Бостонском симфоническом оркестре.
Одзава: Точно. Его брата звали Ральф, и он долго был первым гобоем в Бостонском симфоническом. Я заканчивал работать в Бостоне, когда он вышел на пенсию. Старший брат – первый гобой в Нью-Йорке, а младший – в Бостоне.
Мураками: Редкость, когда братья играют на одном инструменте, да еще одинаково талантливо.
Одзава: Да, редкость. Оба действительно очень талантливы. Жена младшего – Ральфа – руководила бостонской балетной школой. Настоящая знаменитость. Из двух братьев старший, Гарольд, был с большим приветом. Все пытался выдать свою красавицу-дочь за Клаудио Аббадо.
Мураками: Аббадо ведь после вас стал ассистентом дирижера в Нью-Йоркском филармоническом оркестре.
Одзава: Он тогда еще был холост. Я тоже оказался втянут в эту историю, не знал потом, как выпутаться. (Смеется.)
Мураками: Гарольд Гомберг услышал ваше выступление, оно ему понравилось, и он выбрал вас дирижером для записи.
Одзава: Да, он услышал, как я дирижирую «Вакханалией» Маюдзуми, а потом на бис – фрагментом из «Жар-птицы» вместо Ленни, и ему понравилось. Он попросил меня дирижировать на записи.
