Я распахнула глаза:
— От кого-то я это уже слышала.
Макс рассмеялся:
— Ну давай же. Либо начни с собственного тела. Мы не чувствуем, как течёт кровь по нашим венам, потому что не хотим этого чувствовать. А ты заставь себя. Управляй сама, собственными ощущениями, прочувствуй до конца.
— Хорошо, — я закрыла глаза, — Это не сложно. Каждый раз, когда я изучаю анатомию, меня выворачивает наизнанку, поскольку я чувствую отчётливо каждый описываемый орган внутри себя.
— Отлично. А после попробуй услышать мои мысли.
— Вот так просто?
— Не перебивай. Я буду усиливать сигнал, с малого, до более сильного. Это будет схоже с болью или голодом, чем сильнее, тем легче его заметить. Я начну с малого, и буду добавлять. В какой-то момент ты всё равно воспримешь его, а мы сможем потом тренироваться, убавляя этот шум, чтобы ты всё равно улавливала его, даже на самых ранних стадиях.
Мне потребовалось около двадцати минут для того, чтобы просто успокоиться и войти в состояние транса. Мысли то и дело лезли в голову. Я чувствовала себя очень встревоженной, во многом потому, что моя жизнь очень сильно менялась и я никак не могла повлиять на это. Когда наконец-то у меня вышло расслабиться, я стала пытаться улавливать то, о чём говорил Макс. Сперва я не слышала ничего, но минут через пять стала улавливать какие-то образы, картинки, которые не были похожи на то, о чём обычно думала я. Если об этом думала не я, то почему я это видела? А картинки всё появлялись, чаще и чаще, пока в какой-то момент, я просто резко не распахнула глаза и не поняла, что больше не нахожусь в комнате, в доме, а стою с Максом, где-то в лесу, возле широкой тропы.
— Быстро ты справилась. Вечно у вас, ведьм, талант. Мне потребовались многие годы, — произнёс Макс.
— Мы что, телепортировались?
— Нет, ты просто видишь то, что я показываю тебе. Как будто бы в моём сне. При этом ты в любой момент можешь выйти из него, заблокировав мой сигнал, просто перестать слышать.
— Впечатляет. И где же мы?
— Ну, как я уже сказал, мы будем использовать подобного рода способность в учебных целях. Потому, я решил, раз уж у нас история, то лучше некоторые вещи видеть воочию. А вот и оно.
Он отодвинул меня от дороги, по которой промчалось несколько всадников на лошадях, и проехала повозка, внутри которой сидело несколько человек в оковах.
— У тебя же сейчас средние века Испании как раз?
Я кивнула головой.
— Значит, тебе стоит показать нечто ужасающее, что непосредственно касается таких как ты.
Мы прошли по дороге в город и вышли на небольшую площадь, где уже было довольно много людей. Стоял сильный шум, но каждый раз, когда начинал говорить кто-то из центра площади, остальные замолкали. Макс провёл меня на лестницу, откуда было хорошо видно всю площадь.
— Видишь тех, что одеты значительно лучше остальной толпы? Это светская знать этого города. А вон и инквизиция, в красных и чёрных одеяниях. Сперва будет проведено богослужение, а потом будет судебный процесс. Пропустим его немного.
Люди стали двигаться невероятно быстро, будто бы их запустили на перемотку. Потом также остановились. В центр площади вывели семь человек.
— О господи, и всех семерых сожгут? Это же очень много для одного города.
— Нет, Ами, это люди с нескольких городов, но их привезли в главный, на суд. И скорее всего, сожжения не будет вовсе.
— Нет?
— Смотри внимательно.
Были зачитаны приговоры, один за другим. Начинались они с мелких проступков и заканчивались уже более суровыми. И каждый человек, один за другим, признавался в своих деяниях и каялся перед богом, за свои грехи. Их обвиняли в колдовстве, но колдунов среди них не было. Кроме одной пары, мужчины и женщины. До них очередь ещё не дошла. Все предыдущие заключённые были прощены и приговорены к публичному избиению розгами, но оправданы. Очередь дошла до мужчины, колдуна. По всей видимости, поймали его не за колдовство, а за то, что он перешёл кому-то дорогу и очень сильно. Возможно той же церкви.
Он тоже признался в своих грехах и…был прощён. Я изумлённо взглянула на Макса:
— Разве инквизиция не страшное зло, которое сжигало всех направо и налево.
— Людей тогда было мало и сжигали как правило политических преступников. Либо же самосуд в деревнях. Мы с тобой сейчас в довольно крупном, цивилизованном городе.
Тем временем очередь дошла до женщины. Вся её поза, походка, наклон головы, всё излучало невероятную уверенность. Она не опускала головы, как другие, пока зачитывали её обвинения. А после, сказала:
— Виновна, во всех деяниях, а если бы меня не поймали, то продолжила бы и дальше. Я дочь Сатаны, я его прислужница и я не жалею о содеянном.
По голосу прошёлся вздох ужаса, шёпот, а потом уже громкое:
— Сжечь ведьму!
Инквизиция объявила её виновной и предала её светской власти.
— Это всё равно, что приговорить её к сожжению. Дальше нам тут делать нечего.
— Почему она так сказала? Почему не соврала? — спросила я взволнованно.
— Видишь ли… — вся картинка исчезла с моих глаз. Мы вновь оказались в зале, — Существовал древний ритуал, очень известный среди настоящих ведьм и колдунов того времени, особенно сильных. Этот ритуал позволял не умереть во время сожжения, а реинкарнироваться. В тот же день. И многие ведьмы этим пользовались, веря, что так они обретут больше силы в будущем, а также переживут тяжёлые времена и восстанут в более удачных.
— А они помнили свою прошлую жизнь? Мне как-то недавно снилось, что я горела на костре. А проснувшись, я увидела на руках ожоги. Могло ли быть так, что я была ведьмой, которая сгорела на костре и переродилась?
Лицо Макса переменилось. Я не могла точно прочитать что это было, но я точно ударила по чему-то верному, потому решила нажать:
— Да, и Виктор как-то сильно переменился в лице, увидев мои ожоги. И ты сейчас. Так значит…
Он перебил меня:
— Нет, Ами, это не так. Ты не перерождалась на костре.
Я видела, он говорил правду. Но что-то он от меня укрывал. Надо было срочно копать глубже, но он понял, что я собиралась делать:
— Так, на сегодня урок окончен. Уже время, мне нужно бежать.
— Макс!
— Да-да Ами, тайны, везде тайны, иллюминаты там. Почитай про них, тебе понравится, ты же любишь придумывать и разгадывать загадки. До завтра.
Он очень быстро собрался, что-то сказал Эванджелине и ушёл. В моём распоряжении оставался целый день и я совершенно не знала, чем себя занять и у кого искать ответы.
Я попыталась какое-то время покопаться в учебнике по истории сама. Не знаю, что я пыталась там найти. Быть может, если бы я узнала больше о самой инквизиции, я бы что-то почувствовала?
