– Какое было задание лично у вас, герр Кальцман? Что делали ваши танки на заводе?
– Мы получили приказ командира батальона майора Вейлинга. На бетонном заводе могли прятаться русские диверсанты. Нам пришла радиограмма: в районе действует разведка русских. В последний раз их видели у деревни Кольцово, где они уничтожили двух солдат и взяли в плен фельдфебеля. Эти русские представляли угрозу, и командование приказало прикрыть южные подходы к дороге. Подобный же приказ получила пехотная рота гауптмана Штрауха, но они действовали восточнее…
Эти русские действительно представляли угрозу. Интересный вопрос: выльется ли данная угроза в провал операции полковника Зильберта? Шубин взглянул на часы. Время, в принципе, с ножом у горла не стояло. Дорога на Неклидово – не ровное шоссе. У полковника Моисеевского будет время выдвинуть на рубеж и замаскировать всю имеющуюся артиллерию. Герасимов собирал радиостанцию, Шлыков полез наверх, забросил на куст антенну. Связь была с помехами, эфир трещал, как печка-буржуйка. Шубин твердил до хрипа в горле: «Десна, Десна, я Волга, где вы, мать вашу?!» В голову забирались самые страшные мысли: полк разбит, развеян по ветру, и победа уже никогда не будет за нами! «Волга, Волга, я Десна! – порвал эфир трескучий голос сержанта-радиста Листвянского, – докладывайте!» Голос срывался от волнения, Шубин рапортовал рублеными фразами: «Срочно доложите в штаб дивизии! Противник движется к Неклидово от села Старшиново! У него не меньше полусотни танков, самоходные орудия, бронетранспортеры и достаточное количество пехоты, чтобы доставить дивизии серьезные неприятности! Выйдя из леса, колонна пойдет вдоль реки – там нет другой дороги! Удачный момент для артатаки – когда немцы скопятся у моста в районе деревни Камыши. Там узкая дорога, проходит через низину, возможность маневра ограничена полосой оврагов, которые не сможет форсировать даже хваленая германская бронетехника! У командования от силы полтора часа – нет времени зарываться в землю и проводить разведку! Фашисты планируют быть в Неклидово в районе пяти часов пополудни, поэтому у вас есть все шансы выдвинуть артиллерию на левый берег Тыворги и расстрелять колонну…»
«Волга, мы поняли! – кричал в трубку возбужденный сержант Листвянский. – В штаб дивизии уже радируют! Все необходимые меры будут приняты! Ситуация в нашем полку сложная, но пока не критичная! Удается отбиваться, несем потери! Батальоны отходят на рубеж Звонарево – Кабинетное – есть приказ форсировать реку Маетную и временно закрепиться на ее правом берегу! Выходите к Звонарево, вас будут ждать… если успеете это сделать за несколько часов…»
– Товарищ лейтенант, немцы знают, что мы захватили их офицера-танкиста, – с сомнением заметил Герасимов, – а также догадываются, что молчать он не будет. Не поменяют свои планы?
– Не думаю… – Шубин невольно задумался. – Колонна разогналась, набрала обороты. Другого маршрута у немцев нет, а если все менять, искать другие дороги, то дивизия успеет выйти из опасной зоны и их план не сработает. Немцы могут ускориться, но… по таким дорогам… не думаю, что они смогут помчаться сломя голову. Разбирайте с Кошкиным рацию, она уже не понадобится… Это что за шум? – Шубин насторожился. Пленного не было – Шлыков отволок его за изгиб оврага, и теперь оттуда доносились подозрительные харкающие звуки. – Словно свинье режут горло тупым предметом…
– Так и есть, товарищ лейтенант, – театрально вздохнул Герасимов, – Петр Анисимович давно не точил свой нож…
За глиняной глыбой, оторвавшейся с козырька оврага, сидел на корточках Шлыков, поглядывал как-то виновато и вытирал лезвие о штаны немецкого офицера. Герр Кальцман умер не самой приятной смертью. Конечности выкручены, на шее кровавый «галстук». Пальцы, сведенные судорогой, еще подрагивали.
– Не удержался, Петр Анисимович?
– Не удержался, товарищ лейтенант. Как тут удержишься? Чего время-то терять? Или еще хотите поговорить? Вы вроде знак украдкой подали…
– Нет, все правильно, молодец, Петр Анисимович. Все, мужики, теперь пулей…
– Поправку на ветер будем давать, товарищ лейтенант? – оскалился Кошкин.
Горы бурелома встали баррикадой. Шлыков пробивал дорогу, поминая бога, душу и, естественно, мать. Промчаться пулей конечный участок пути, к сожалению, не удалось. Привал был короткий, жадно курили.
– Харчеваться будем, товарищ лейтенант? – осторожно поинтересовался Кошкин.
– Не наедаемся, боец? – фыркнул Шубин. – Может, тебе еще и коньячку, что лежит у Шлыкова в вещевом мешке? Не делай, Петр Анисимович, сложное лицо, мы прекрасно помним, что там у тебя. И не забудем, не надейся. Еще рывок, мужики. Километр пройдем, там и поедим. А, возможно, выпить разрешу граммов по тридцать – чисто в физкультурном плане, чтобы бежалось легче…
Повалились дружно, без команды – едва услышали немецкую речь. Акустика странная – словно находились в концертном зале, где звуки отражаются от потолка. Лес был смешанный, не успевал просыхать под скупыми лучами осеннего солнца, и под ногами разверзлось сочное месиво – ветки, валежник, ворохи слипшейся листвы. Практически под носом оказалась лесная дорога – чуть не выскочили на нее. Рядом находились немцы! Сыпались фразы, содержавшие беззубые немецкие ругательства. Иногда начинал работать мотор, срывался на визг со скрежетом и глох. Помеха была досадной. Десять минут назад на развилке проселочных дорог засекли грузовую машину, набитую пехотинцами, – она тащилась по ухабам, потом остановилась, высадила солдат – судя по амуниции и вооружению, собравшиеся явно не в баню. Полковую разведку фашисты не заметили, группа убралась у них под носом, но остался неприятный осадок: не хотят ли эти вояки прочесать лес в восточном направлении? Не факт, что искали именно их, просто зачищали занятую территорию, но все равно неприятно, когда у тебя за спиной цепь автоматчиков. В таких условиях как-то странно устраивать привал и потреблять коньяк. Шубин приказал уйти с дороги и бежать по лесу. Чутье настаивало: свои где-то близко. И вот досада, вынужденная остановка – лесную дорогу едва не проглядели, спасибо немцам, что предупредили о своем присутствии…
Запах гнили царил как в братской могиле, перед глазами перехлёсты веток, гниющая древесина, мокрая земля под животом прогибалась как спальный матрас. Разведчики замерли, слились с местностью. Шубин медленно вытянул руку с автоматом, сдвинул стволом сучковатую корягу, освобождая пространство - зрелище было так себе, бывало и хуже.
До дороги метров пятнадцать, проезжую часть полосовали рытвины, зеленел чертополох, в глубоком ухабе, задними колёсами застрял «Фольксваген-82», иначе называемый «Кюбельваген» - германский автомобиль, повышенной проходимости военного назначения - проходимость не спасла, на русских дорогах вязли даже танки. Судя по всему, связисты - к задней части машины крепилась катушка с телефонным проводом, на номерном знаке буквы VH - принадлежность к вермахту. Связистам не повезло: задние колёса утонули основательно, положение усугублял задний привод - колёса вращались в холостую и машина стояла на месте. Водитель в мышиной форме яростно газовал, ещё четверо толкали сзади, раскачивали машину. В адрес слепого Отто, видимо водителя, источались грязные ругательства. Связисты были вооружены автоматами, к ремням крепилась вся положенная амуниция. Люди вспотели, расстегнули френчи, автоматы болтались сзади. Выражаться в адрес российских дорог становилось в вермахте доброй традицией.
