- Мамай огнём и мечом прошёл, не иначе, - пробормотал Смертин. - Неплохо наши всыпали этим сволочам. И гражданским крепко досталось.
Посещать деревню не было смысла, группа направилась к заброшенной ферме, сапоги месили не пересыхающую грязь, про меры безопасности не забыли - двигались в шахматном порядке, прислушиваясь к звукам, перебирались через груды мусора, баррикады зловонного, окаменевшего навоза. Ворота хлева были гостеприимно распахнуты и болтались на честном слове. В продолговатом строении не осталось ни одного целого окна, внутри царили ароматы, дырявые степенны, скособоченные перегородки, много лет помещение не использовалась по назначению. Сквозь трещины в полу прорастал бурьян, валялись вороха прелой соломы, пустая консервная банка, папиросные окурки - не так давно здесь кто-то гостевал. Бойцы потягивали носами, хмуро озирались.
- Ну да, не гостиница в Ливадии, - признал Шубин. - Но другого предложить не могу. Кончится война – предложу, что угодно, но лично мне здесь нравится. Из помещения не меньше дюжины выходов. Четыре часа на сон. Если кто возражает - идём дальше.
- Нет уж… - проворчал часовой. - Если кто-то возразит, я ему первым в репу дам.
- Не слушайте их, товарищ лейтенант. Мы уже спим.
- А вот и нет… - усмехнулся Глеб. - Дежурим по полчаса. Ты первый, потом поднимаешь Смертина, Смертин поднимет Конторовича, а дальше сами разберётесь. Меня поднимите последним.
- Так я не против, - пожал плечами Чусовой.
- Буду спать без перерыва, не то, что вы – неудачники. И не надо мне завидовать.
Свалились без задних ног прямо на солому, замерли с блаженными лицами.
- Забыл предупредить… - встрепенулся Шубин. - В обязанности часового также входит пинать по морде храпящих, к начальственному составу это не относится. Разрешаю реагировать лёгкими покачиваниями, и не смотрите на меня, как на Троцкого. Всё, спать.
Много позже, лейтенант Шубин осознал свою ошибку - не всегда надо слепо доверять приказам командования - последнему тоже свойственно ошибаться. Приказ вернуться в часть был, мягко говоря, не продуманным. Мнение полковника Самойлова, что полк в течение двух суток никуда не двинется - было только его мнением, оперативная обстановка менялась каждый час, боеспособные части тасовали как карточную колоду. Вернуться к месту прежней дислокации. И где искать полк на западных границах союза? В окрестностях Москвы, не дай бог? Лучше всего было остаться у Днепра, поставить в известность капитана Мезенцева и дожидаться своих, способствуя расширению плацдарма. Тогда штаб полка точно бы знал, где находится его разведка.
Немцы не сидели в бездействии - исправляли допущенные ошибки, им хватало воли и ресурсов.
Заступить на пост в хлеву Шубину так и не посчастливилось - он купался в довоенных введениях: в парке играл патефон, кружились пары в нарядных одеждах…
И всё это угробил взволнованный шёпот, трясущего его за плечо, красноармейца Баттахова:
- Товарищи лейтенант… Вставайте ж,е ядрёный корень… Немцы в деревне.
Глеб подлетел как атлет, перемахивающий через планку, уставился на Баттахова, тот сделал таинственное лицо, прижал палец к губам. Между загородками ползал сержант Климов, будил товарищей, зажимал им рты, чтобы не орали. За пределами сарая гудели автомобильные моторы, доносилось немецкая речь. Разведчики схватились за оружия одновременно, протирая глаза - всё же, несколько часов сна достаточно, чтобы вернуться в строй. До леса, на восточной стороне, было метров тридцать - расстояние одного рывка. Рёв моторов вгрызался в уши.
- Бодренькое пробуждение… - начал было Дубровский и замолк, обнаружив под носом кулак Климова.
Шубин переместился на другую сторону, пристроился под оконным проёмом день был в разгаре - половина первого. Жаркое лето сорок первого - в небе ни облачка. От фермы просматривался лес, отделяющий деревню от Днепра. Дым над деревней уже развелся, слева виднелись сгоревшие избы и несколько уцелевших, остатки гари пощипывали нос.
На опушке, у пересечения просёлочных дорог, стояла колонна немецких грузовиков, сновали люди в мышиной форме, раздражённый лаял офицер в фуражке, зелёные канты на обмундировании, мотопехота – панцергренадеры, бинокль не требовался - всё происходило рядом. Деревню заняло довольно крупное подразделение - не меньше роты. Немцы замыкали кольцо, чтобы больше не одна душа не просочилась к Днепру. С юго-запада доносились звуки боя, очень хотелось надеяться, что сводное формирование майора Талажко ещё держится, но все подходы к месту сражения немцы перекрыли, стягивали части откуда только могли - повторного прорыва они бы уже не допустили.
Обстановка понятна - немцы снова вернули контроль над крошечным населённым пунктом. В глубине деревни застрочил автомат, дважды хлопнули карабины, душераздирающая заголосила женщина - выстрел оборвал её крик. Шубин стиснул зубы: - что там насчёт овчинки и выделки? Подобрался сержант Климов примостился рядом:
- Что делать, товарищ лейтенант? Деревню освобождать?.. к нашим на Днепр вернёмся?
- Уймись, - поморщился Глеб. - Это называется головокружение от успехов. Скоро пройдёт… Второй раз масштабного фарта не будет - заруби себе на носу. Деревенских жителей мы не спасём и это ничего не изменит. У нас приказ - возвращаться в полк.
От дороги до хлева было метров сто с гаком, проехал легковой бронеавтомобиль, увенчанный пулемётом, за щитком легковой кюбельваген, машины свернули на лесную дорогу к Днепру - это был не лучший знак, значит Ратниково и его окрестности снова у противника. В этом, впрочем не было большой трагедии - контролировать ещё и эту переправу, потрёпанному формированию майора Талажко не было смысла, достаточно взорвать понтонный мост, без возможности последующего восстановления.
Глеб насторожился: от группы военнослужащих отделились несколько человек, неспешно двинулись через буераки к ферме, видно получили приказ её осмотреть. Немцы не спешили, обменивались на ходу репликами. С немым вопросом в глазах на командира уставился Климов: рисковать подразделением, чтобы уничтожить нескольких фрицев? Без слов понятно – валим!
И вдруг застыли все, кто находился в хлеву. Мороз пробежал по коже - что-то повалилось, в дальний торцевой части постройки хрустнула доска, выругался немец, в хлеву уже кто-то был. Очевидно солдаты, зачищавшее деревню, не знали, чем себя занять - обошли населённый пункт по восточной околице и решили заглянуть на ферму. Те, что шли с дороги, тоже их видели, произошёл очередной обмен мнениями. Вошли, похоже, двое: один остался на улице - двинулся в обход; второй решил полюбопытствовать как тут жили свиньи, он приближался по центральному жёлобу, чавкала грязь под сапогами. Разведчики присели, стали пятиться к окнам, пока их спасали дощатые перегородки между загонами. Шубин энергично за жестикулировал, кивнул с понятием Смертин, скорчился за развалившейся бочкой. Немец беззаботно посвистывал, по сторонам он практически не смотрел, миновал Смертина, объявился в полной красе - настоящий германский солдат, как с агитационного плаката – рослый, накаченный, белокурый и даже голубоглазый, в полной амуниции, только каска вместо того, чтобы находиться на голове, была привязана к ремню, карабин он держал на плече. Немец встал как вкопанный - глаза расширились от ужаса.
