Мурашки пробежали по моей спине, шее и затылку. Ее признание было просто бесценным для меня. Оно означало, что, возможно, совсем скоро сбудутся все мои заветные мечты. Я довольно улыбнулся:
- Хорошо. Начнем с того, что ты невероятно, фантастически красива. У тебя изящные черты лица: большие глаза, восхитительные губы, умопомрачительные волосы. И фигура... она почти идеальна. Лучше твоей фигуры может быть только она же, но с животиком. С моим сыном внутри. Вот это было бы совершенство...
Евины щеки порозовели, но она не поволила мне сбить ее с мысли:
- Возьмусь предположить, что ты повидал немало привлекательных белых девушек...
- Ты права. Внешность - это не главное. Но это важно. Не будь ты молода и красива, мне было бы сложно воспылать к тебе такой страстью...
- Я так и знала! - театрально воскликнула Ева. - Все мужчины одинаковы...
Я рассмеялся и поднял руки:
- Мы не нарочно! И потом, представь, как трудно пришлось бы женщинам, если бы мы все были разными. Попробуй подбери ключик - можно всю жизнь на это потратить...
Пара моих невинных поцелуев в щеку и в висок растопили ту кучку льда, что успел наморозить в себе мой воробышек, и она опять заулыбалась:
- Ладно, принято. Что дальше?
- Дальше - твоя детская искренность и непосредственность. С них все началось. Тот миг, когда ты в первую встречу обняла меня - совершенно незнакомого человека - как родного, как последнюю надежду... мне кажется, я никогда его не забуду. Такое отчаяние было в твоем лице и этом жесте... Мне сразу захотелось узнать, что с тобой случилось, кто тебя обидел, наказать негодяя. Но оказалось, что это я.
Глава 18.
- Ты ведь не виноват, что в вашей стране торгуют людьми...
- Но я-то их покупаю. Такие, как я, и позволяют этому рынку существовать.
- Неизвестно, чем бы закончилось это приключение, если бы меня купил кто-то другой.
Я содрогнулся от этой мысли, потому что прекрасно понимал, чем бы закончилось для моей любимой птички приключение практически в любом другом доме, кроме моего. Физическими наказаниями, насилием, а может быть и... нет! Об этом слишком тяжело думать!
- В общем, - деловито подвела итог моя возлюбленная, - твои муки совести мы отвергаем. Детскую непосредственность принимаем. Хотя непонятно, как она разжигает страсть.
- Она разжигает не страсть, а желание заботиться о тебе, оберегать, защищать. Это более тонкое чувство, но оно очень сильное и глубокое.
- Допустим. Беспомощность и слабость - это моя сила, так?
- Да. Рядом со слабой женщиной хочется быть сильным. Это очень приятное чувство. Первобытное. Вот почему феминизм - зло.
- Потому что заставляет мужчин чувствовать себя неприятно?
Я проигнорировал ее сарказм и кивнул:
- Да. И как результат - мужчине неприятно находиться рядом с женщиной. Следующее звено в этой цепи - развал семьи и вообще любви. Нормальной любви между мужчиной и женщиной. Естественной, угодной Господу, потому что именно так он ее задумал. Мужчина - добытчик и защитник. Скелет, мышцы и кожа. Женщина - сердце. Источник любви и нежности. Тепла. Ты очень женственная, Ева. Феминизм тебе не к лицу.
- В чем же проявляется моя женственность?
- Вот в этой непосредственности, слабости, пугливости, чувствительности, нежности...
- Почти все эти качества присущи детям.
- Женщины вообще похожи на детей - в этом есть своя особая прелесть.
- Ты любишь детей?
- Да. Мне кажется, ты уже спрашивала об этом. Я люблю детей. Это прекрасные и удивительные люди.
- Ты много времени с ними проводишь?
Я пожал плечами.
- Отдаю им все время, какое могу. Мой старший сын Дахи - ему 22 - уже вовсю вникает в дела. Я даже оставил часть ответственности на нем на время этой моей поездки.
- Но, конечно, регулярно, контролируешь его...
- Разумеется. На первых порах ему нужна помощь и поддержка.
- А ты? Как ты сам начинал? И чем занимается твоя компания?
- Строительство. Продажа материалов, в том числе за границу. Есть и другие направления - не думаю, что тебе нужно во все это вникать. Начинал с одной вышки, что подарил мне отец, и приданого от первой жены.
- А я бедная невеста, - хмыкнула Ева и тут же залилась краской, поняв, что назвала себя моей невестой. - То есть, я хотела сказать...
- Я понял, - прошептал я ей в ушко, а потом слегка прихватил его губами. - Вполне приятная оговорка.
Слегка поежившись, Ева кокетливо напомнила:
- Не отвлекайся. Что там у нас дальше по списку?
- Хмм... твоя несговорчивость?
- В самом деле? Это тоже женственно? Какой-то противоречивый список получается...
- Да. Есть немного. Не знаю, насколько женственна твоя несговорчивость, но страсть она разжигает еще как. Не будь ты так упряма, может быть, я просто удовлетворил бы свою жажду и успокоился на этом. Но ты вела себя, как неприступная принцесса, мне приходилось ограничиваться разговорами с тобой - я узнал тебя так близко, так привязался к твоему обществу, твоей необыкновенной личности... что теперь мне мало твоего тела. Я хочу Еву целиком, с душой и сердцем. Хочу, чтобы оно билось в унисон с моим...
Она долго задумчиво смотрела на меня, осторожно поглаживая мягкими пальчиками мое лицо, бороду и усы, а потом подвела итог:
- Значит, неприступность?
- Да, пожалуй.
- Это недетское качество.
- Ты ведь всё-таки взрослый человек...
- Но сейчас я здесь, с тобой. Сдалась. Пала. Это неправильно, так?
- С точки зрения Иисуса или с моей?
Ева погрустнела:
- Точка зрения Иисуса на этот вопрос мне известна. Моему поступку нет оправдания.
- Кроме любви.
- Не такой любви учит Иисус.
- Но ты ведь знаешь, что даже волос с твоей головы не упадет без его ведома.
- Хочешь сказать, что это он привел меня к тебе? Но это могло быть испытание. И я его не прошла.
- Я не вижу в твоем чувстве ко мне ничего греховного.
- Мы не женаты.
- Это вопрос только твоего желания.
- Но для этого мне нужно отречься от своей веры!
Ева чуть не плакала, а я рассердился на себя, что позволил этому разговору зайти так далеко по этому неудачному руслу.
- А еще ты очень умна, - сказал я, чтобы хоть немного отвлечь ее. - Я уже говорил об этом, и мне это нравится, но... порой это твое качество делает нашему совместному счастью медвежью услугу. Ты все пытаешься обдумать, взвесить, просчитать... Это утопическое стремление.
