Холод открыл рот... и закрыл его.
– Не знаю.
Дойл качнул головой:
– И я не знаю.
– Да, – протянул Гален. – Похоже на
катастрофу.
В ситхене неблагих фейри лежит мертвый журналист, а толпа
живых журналистов еще слоняется поблизости. Катастрофа – это еще слабо сказано.
Глава 3
При дворах я видела больше насилия, чем за всю свою карьеру
частного детектива в Лос-Анджелесе, зато в Л-А я видела много больше смертей.
Не потому, что я часто расследовала убийства – частным сыщикам не поручают
такие расследования, во всяком случае, не по свежим следам, – а потому,
что большинство обитателей волшебной страны бессмертны. Бессмертные, по
определению, умирают не слишком часто. Мне хватило бы одной руки, чтобы посчитать
по пальцам, сколько раз полиция вызывала нас на место убийства, и пальцы еще
остались бы. Даже в этих случаях нас звали только потому, что "Детективное
агентство Грея" обладало лучшим на Западном побережье штатом практикующих
магов. Магия ничем не отличается от прочих инструментов: если с ее помощью
можно творить добро, то найдутся и те, кто сумеет обратить ее во зло. Наше
агентство специализировалось на "Сверхъестественных проблемах – Волшебных
Решениях". Этот девиз значился на наших визитных карточках и на бланках
агентства.
И еще я приучила себя, что мертвое тело – всегда
"оно". Потому что как только начинаешь думать об убитых
"он" или "она" – они сразу становятся для тебя личностями,
людьми, а они больше не люди. Это трупы, и если не брать во внимание очень
специфические обстоятельства, они являются всего лишь инертной материей. Потом,
после всего, можно посочувствовать жертве, но на месте преступления, особенно в
первые моменты, для нее же лучше, если ты обойдешься без сочувствия. Сочувствие
мешает думать. Сопереживание выводит из строя. Отстраненность и логика – вот
спасение на месте убийства. Все другое ведет к истерике, а я – не только самый
квалифицированный детектив среди присутствующих, я еще принцесса Мередит
Ник-Эссус, обладательница рук плоти и крови, Погибель Бесабы. Бесаба – это моя
мать, и из-за моего зачатия ей пришлось выйти замуж за моего отца и какое-то
время жить при Неблагом Дворе. Я принцесса, а в один прекрасный день могу стать
королевой. Будущие королевы истерик не устраивают. Будущим королевам, которые к
тому же опытные детективы, истерика вообще не позволительна.
Проблема была в том, что одну из убитых я знала. Я помнила
ее взгляд и походку. Я знала, что она любила классическую литературу. Когда ей
пришлось покинуть Благой Двор и присоединиться к нам, она поменяла имя, как это
делали многие, даже не изгнанники. Фейри меняют имена, чтобы не вспоминать
каждый день о том, кем они были и как низко пали. Она назвалась Беатриче, по
имени возлюбленной Данте в его "Божественной комедии". Дантов ад. Она
говорила: "Я в аду, и имя у меня должно быть соответствующее". В
колледже я выбрала одним из факультативных курсов мировую литературу. Закончив
учебу, я подарила большую часть книг Беатриче, потому что она их стала бы
читать, а я – нет. Я могла в любой момент купить заново те немногие книги,
которые мне по-настоящему нравились. Беатриче не могла. Она не могла сойти за
смертную и не любила, когда на нее пялились.
Сейчас я на нее пялилась, но это не имело для нее значения.
Для нее теперь вообще ничто не имело значения.
Беатриче выглядела как увеличенная копия крошечной феи,
прятавшейся в волосах Риса. Когда-то она тоже могла уменьшаться до такого
размера, но с ней что-то случилось при Благом Дворе, что-то, о чем она никогда
не говорила, и она потеряла способность менять размер. Она навсегда осталась
примерно в четыре фута и два дюйма ростом
[7]
, и нежные
стрекозиные крылья за ее спиной стали бесполезны. Феи-крошки не умеют левитировать,
они летают по-настоящему, а при таком росте крылья уже не могут их поднять.
Кровь растеклась под ее телом широкой темной лужей. Кто-то
подкрался к ней сзади и перерезал ей горло. Так близко мог подобраться только
тот, кому она доверяла, – ил и убийца прикрылся магией. Чтобы лишить ее
бессмертия, тоже нужно было владеть магией не на среднем уровне. Не так уж
много тех, кто способен и на то, и на другое.
– Что же случилось, Беатриче? – тихо сказала
я. – Кто сделал с тобой такое?
Гален подошел ко мне.
– Мерри!
Я взглянула на него.
– Тебе нехорошо?
Я покачала головой и перевела взгляд на второе тело. Вслух я
сказала:
– Сейчас все пройдет.
– Врунишка, – тихо произнес он и попытался обнять
меня, поддержать. Я не оттолкнула его руки, но отступила назад. Не было времени
льнуть к кому-то. У нас в обычае поддерживать друг друга прикосновениями, но
горстка стражей, которых я взяла с собой в Л-А, проработала на агентство
Джереми всего несколько месяцев. Я провела там несколько лет. На месте
преступления не обнимаются. Не ищут утешения. Просто делают свою работу.
Лицо Галена немного вытянулось, словно я его обидела. Я не
хотела задеть его чувства, но у нас была чрезвычайная ситуация. Он не мог этого
не видеть. Ну почему я в который раз должна тратить нервы на чувства Галена,
вместо того чтобы заниматься делом? Бывали минуты, когда я слишком хорошо
понимала, почему отец не выбрал Галена мне в женихи, как бы дорог мне ни был
страж.
Я подошла ко второму телу. Убитый лежал у пересечения
коридора с другим, более широким. Он лежал на животе, руки раскинуты в стороны.
На спине расплылось большое пятно крови, и кровь еще струилась по его телу.
Рис сидел на корточках возле тела и посмотрел на меня, когда
я подошла. Фея выглянула из массы его волос и тут же спряталась, словно в
испуге. Феи-крошки обычно летают стайками, как птицы или бабочки. Поодиночке
они, как правило, застенчивы.
– Разобрался, как его убили? – спросила я.
Рис указал на узкую дыру в спине мужчины.
– Ножом, думаю.
Я кивнула.
– Клинок вытащили и унесли. Почему?
– Потому что в нем было что-то особенное, что могло бы
выдать убийцу.
– Или он просто не хотел терять хороший клинок, –
предположил Холод. Он сделал к нам два шага, перейдя из большого коридора в
меньший. Перед этим он расставил людей с приказом никого не подпускать к месту
убийства. Со мной было достаточно стражей, чтобы перекрыть оба конца коридора,
что мы и сделали.
Когда мы подошли сюда, коридор охранялся летающими горшками
и кастрюлями, за что спасибо Мэгги-Мэй, главной поварихе Неблагого Двора.
Брауни могут заставить летать предметы, а сами левитировать почему-то не умеют.
Мэгги пошла вместе с Дойлом, чтобы попытаться добиться толка от служанки,
которая нашла тела. У той случилась истерика, и Мэгги не могла понять, то ли
девушка увидела что-то по-настоящему ужасное, то ли просто испугалась
мертвецов. Дойл надеялся это выяснить. Он полагал, что служанка отреагирует на
его появление так, словно он продолжает оставаться Мраком королевы, убийцей на
посылках, и скажет правду из страха и по привычке. Если она просто напугана,
бедняжка при виде него скорее всего рухнет в обморок, но я разрешила ему
попытаться. Если что, я смогу сыграть хорошего копа после того, как он сыграет
плохого.
