– Ты упрекнула меня в том, что я расценила вас ниже,
чем гоблинов. Если я не стану торговаться с вами, как с гоблинами, не будет ли
это еще одним оскорблением, королева Нисевин?
Она сложила руки под маленькими грудями.
– Ты не похожа на прочих сидхе, Мередит. С тобой всегда
трудно, так и жди подвоха.
– Ты думаешь, стоит тебе невинно похлопать глазками, и
я поверю, что Ройял и вы все нисколько не опасны? Что вы – всего лишь персонажи
детских книжек, которых вы изображаете? О нет, королева Нисевин, только не я.
Выбери что-то одно – либо вы опасны, либо нет.
Она очень искренне надулась.
– Неужели я кажусь тебе опасной, принцесса?
Ее голосок был так убедителен, что я чуть было не ответила:
"Ну конечно, нет!"
Гален крепко сжал мне локоть, что слегка привело меня в
чувство.
– Я видел твое истинное лицо, королева Нисевин, –
сказал он. – Твой гламор на меня больше не подействует, хоть он и бьет в
меня с силой тарана.
– Верно, – кивнул Никка, – я никогда не
видел, чтобы феи-крошки были так сильны.
– Феи-крошки – это дух волшебной страны, ее
суть, – сказал Дойл. – Магия страны фейри растет, и их магия, надо
полагать, растет тоже.
Не похоже было, чтобы он этому очень радовался. Нисевин
повернулась к нему.
– Надо же, Мрак, если б я тебя не знала, я бы сказала,
что ты тоже нас боишься!
– У меня такая же долгая память, как у тебя, Нисевин.
Это загадочное высказывание, кажется, ей польстило.
– Ты боишься, что к нам вернется прежняя сила, а твоя
принцесса обещает добиться именно этого! Как сладка ирония, когда она верно
направлена.
– Будь аккуратней с иронией, Нисевин, это острое
оружие.
– Это угроза, Мрак? – Сейчас ее голосок совсем не
казался нежным.
– Предупреждение, – ответил Дойл.
– Неужто я удостоилась угрозы от Мрака королевы?
Подумать только, я расту в собственных глазах!
– Если Дойл возьмется тебе угрожать, маленькая
королева, ты поймешь разницу, – сказал Холод.
Она провалилась в воздухе, и опять же из поведения Шалфея я
знала, что это их версия запинки.
– Я не боюсь Мрака.
Холод наклонился к ней. Это тоже разновидность угрозы –
такое вторжение в личное пространство. Часть эффекта потерялась из-за ее
размера и крыльев, но потерялось далеко не все.
– Убийственного Холода я тоже не боюсь! – крикнула
она.
– Будешь, – спокойно ответил он.
Вот так началось обсуждение условий.
Кончилось все толпой бескрылых фей-крошек в моей комнате, и
ни одному сидхе это не доставляло удовольствия. По предположению Нисевин,
несчастье с Шалфеем случилось потому, что он слишком долго питался кровью
сидхе. Контрдоводов у меня не было. Если мне не понравится Ройял, я могла
выбрать другого, но все кандидаты должны были оставаться в комнате. Мы сошлись
на этом, но она так и не сказала нам, что ей известно о Благом Дворе. Завтра,
пообещала она, после того, как мы накормим Ройяла, а она напитается от чего и
извлечет из его плоти нашу магию. Может, завтра мы узнаем часть тайн Благого
Двора. А сегодня мы за них заплатим кровью, плотью и магией. И как обычно, это
будет моя кровь, моя плоть и моя магия. Почему я никак не могу вовремя
отвертеться?
Глава 27
Рис выписывал круги по ванной, хотя места в ней для этого
было маловато, прямо скажем. Пусть она была заметно больше обычных ванных
комнат, но если затолкать в ванную Холода, Дойла, Галена, Никку с его крыльями,
меня и Китто, то никакой ванной не хватит, разве только личной ванной королевы
Андаис. Китто набирал воду, изображая прислугу, что он делал чаще и чаще.
Андаис предложила мне прислать слуг, но Дойл отказался из соображений моей
безопасности. Мы никому не могли доверять так, как доверяли друг другу. Это
была одна причина. Вторая состояла в том, что слуги шпионили бы в пользу
Андаис, а у нас хватало секретов. Эту причину мы Андаис не называли.
– Когда я подвел майора Уолтерса и милого доктора к их
машинам, на стоянке были агенты ФБР.
– Упорные типы, – буркнула я.
Рис покачал головой и остановился передо мной.
– Нет, упорство здесь ни при чем. Кармайкл – та,
которую красота Холода привела в такой восторг, – тоже только подошла к
машине.
– Что ты говоришь, Рис? – Дойл прислонился к
двери.
– Что, по словам фэбээровцев и спутников Кармайкл, с
тех пор, как я выпустил Кармайкл наружу, прошло всего несколько минут.
– Но это было несколько часов назад, – удивилась
я. Я сидела на углу широкого мраморного бортика ванны, стараясь занимать собой
как можно меньше места.
– Для людей снаружи – нет, – ответил Рис.
– То есть как? – спросила я.
– Ситхен снова играет со временем, – сказал Дойл.
– Время всегда странно бежит внутри волшебной
страны, – пожала плечами я.
– Это стрелки на часах странно бегут. Да и то разница
измеряется в минутах, ну на час убегут максимум. Мы жили по тому же графику,
что и смертный мир, с того времени, как прибыли в Америку, или даже
дольше. – Рис устроился рядом с Галеном, опершись на двойную раковину.
Никка оккупировал другой угол помещения для себя и своих
крыльев.
– Что же это значит?
– Что не только к сидхе и феям-крошкам возвращаются
древние силы, – подал голос Холод с противоположной от двери стороны.
– Вы сказали, что люди отреагировали на вход в ситхен
так, словно коридор снова обрел прежнее очарование, – сказал Дойл. –
Так что же удивляться, если к ситхену возвращаются и другие свойства?
Я обняла руками колени, стараясь не обращать внимания на
заскорузлую от высохшей крови ткань. Китто пробовал рукой воду в почти полной
ванне. Я сказала:
– Иногда вы говорите о ситхене так, словно это просто
помещение, иногда – словно у него есть собственная воля, а иногда – как будто
это вся волшебная страна. Я как-то спросила у отца, живой ли ситхен, и он
ответил – да. Я спросила, есть ли у него разум, личность, и он сказал – нет. Я
спросила, может, это волшебное место, и он сказал – да, а когда я спросила,
может, ситхен все волшебство и заключает в себе, он сказал – нет. Интересно,
есть ли кто-нибудь среди живых, кто точно знает, что такое ситхен?
– Ты иногда задаешь очень трудные вопросы.
Рис скрестил руки на груди, под распахнутым белым плащом на
нем был надет светлый костюм. На брюках остались влажные следы от снега. Он
сегодня выходил наружу трижды, а не один раз, как мы.
