Она кивнула и пошла к трону, не оглядываясь. Я решила, что
она предприняла эту прогулку, чтобы поработать над лицом и глазами и не выдать
удивления, кого бы мы ни приволокли. Так что я задумалась, кого же она ожидала
увидеть. Может, она знала что-то, что следовало знать и нам, а мы не знали? Что
означала та короткая вспышка страха в ее глазах?
Кристалл вошел по моему приказу. Сопровождавшие его стражи
ввели лорда Киерана, но Инниса им пришлось втащить и бросить у ног королевы,
стоящей на ступеньках к трону.
Ее лицо было холодным, спокойным и высокомерным. Никаких
эмоций. Мистраль стоял на коленях у нее за спиной, там, куда она его швырнула.
Баринтус тоже остался на прежнем месте. Думаю, он боялся лишний раз привлечь ее
внимание.
– Киеран Ножерукий, твоя жена принесла мне горькие
вести. Она сказала, что Баринтус намерен занять мой трон и что мне лучше убить
его до того, как он снова войдет в силу. Признаю, что мне на ум пришла та же
мысль, когда я узнала, что он был с Мередит. Однако о Баринтусе можно сказать
многое, но бесчестным его никто не назовет. Он дал мне слово, и я верю, что он
его держит. Только из-за этой веры я и позволила ему присоединиться к нашему
двору. – Она сошла по ступеням, подойдя вплотную к лорду. – Так почему
же я придала столько значения злобным сплетням твоей жены?
После секундной паузы она позвала:
– Мистраль!
– Да, моя королева.
– Поднимись и подойди ко мне.
Он сделал как велено, но не отбросил волосы назад, словно не
доверял собственному лицу. Я не могла его за это упрекнуть.
– Приведи ко мне жену Киерана.
Дом Киерана возглавляла Блодайвет
[15]
,
которую когда-то Гвидион и Мат создали из весенних цветов дуба, таволги и
ракитника и предназначили в жены Ллу Лло Гиффезу. Почему же Неблагой Двор
принял женщину, предавшую мужа и брачные обеты и не ставшую убийцей только
потому, что муж сумел убить ее любовника? Потому что мы не признаем браки по
принуждению. Ее создали, а потом подарили, как дарят лошадь или собаку. Даже в
те дни, когда женщинам редко дозволялось выбирать себе спутника жизни, это было
несколько из ряда вон.
О Блодайвет нужно было помнить одно: она будет честна с
вами, если вы с ней честны, но даже не думайте ее обмануть. Не делайте также
ничего, что она могла бы дурно понять. Она извлекла урок из прошлых ошибок.
Теперь она не перепоручала убийства другим.
Когда Мистраль подошел к столу ее дома, Блодайвет встала.
Волосы у Блодайвет были того же пронзительно желтого цвета, что и цветы, из
которых она была создана. Нежная кожа имела мягкий бледный оттенок, что-то
среднее между белым и золотистым. Kpacoта ее была почти кукольной. Она
принадлежала к тому сорту женщин, которых создали бы себе мужчины, если б им
это предложили: с высокой гордой грудью, побольше, чем у прочих сидхе. Глаза у
нее были огромными и влажными, сияющими и притягательными – совиные глаза на
нежном девичьем личике. Говорили, что глаза были ее проклятием, что ее обрекли
всю жизнь провести в облике совы. Если так, то она сумела вернуть себе прежний
облик, и только глаза остались птичьими.
– Мэденн под моей защитой, королева Андаис. Я хочу
поговорить с ней, прежде чем она подойдет к тебе.
– Твой дом предал меня, как и дом Нерис, Блодайвет?
– Я никогда не предам сестру по тьме. – Блодайвет
могла годами словечка не проронить, а потом вдруг выступала с заявлениями вроде
нынешнего. – И не потерплю предателей в собственном доме.
– Поговори с ней, – сказала Андаис, – но при
всех. Этой ночью здесь секретов больше не будет.
Блодайвет коротко поклонилась и повернулась к упомянутой
женщине. Мэденн была невысока по меркам сидхе, едва пять футов восемь дюймов
[16]
. Но сейчас, сидя за столом в черном платье, с темными
волосами и глазами, она казалась еще меньше, словно съежилась под взглядами.
Обычно бледная кожа приобрела меловой оттенок. Руки неподвижно лежали на
подлокотниках кресла. Она сидела не шелохнувшись, с застывшим лицом.
– Мэденн, – сказала Блодайвет, и голос ее разнесся
по всему залу, – твоего мужа назвали предателем. Что скажешь ты на это?
Мэденн облизнула бледные губы.
– Я не знаю, что сказать. – Голос ее звучал
неровно, но, в общем, она справлялась с ним получше, чем с лицом и телом.
– Ты должна что-то сказать, потому что за тобой пришли
Вороны королевы. Мне нужны основания для твоей защиты. Если ты поклянешься мне,
что невиновна, я буду сражаться за тебя даже с самой королевой. Но я должна
знать, Мэденн. Должна знать, как сильно мне придется рисковать ради тебя и
стоишь ли ты этого риска.
Мне не было видно лица Киерана, но даже со связанными за
спиной руками он держался спокойней и естественней, чем его жена в резном
кресле. На моих глазах от лица Мэденн отлила последняя кровь.
– Обморок тебя не спасет, – сказала Блодайвет, и в
ее голосе послышался отзвук того мурлыкающего гнева, которым славилась
Андаис. – Ты можешь назвать причину, по которой мне нужно было бы пойти
против королевы? Скажи хоть слово в свою защиту, Мэденн, и я им воспользуюсь.
Мэденн смотрела на главу своего дома, и глаза ее блестели от
слез, но она не вымолвила ни словечка. Это вполне сошло за признание вины.
Блодайвет склонила голову и повернулась к Мистралю.
– Я не могу спасти ее от того, что она сама натворила.
– Тащи ее сюда, Мистраль, – скомандовала королева.
Мэденн оставалась безмолвна и недвижима, пока Мистраль не
взял ее за локоть. А тут она вцепилась в ручки кресла, совершенно по-детски. По
меркам сидхе сна была хрупкой, и вез же оторвать ее от кресла, ничего ей ке
повредив, было просто невозможно. Захлебывающимся тонким голоском она твердила
всего одно слово:
