Он буквально упал на одно колено и склонил голову; впрочем,
скорее всего он хотел скрыть свою злобу.
– Я во всем повинуюсь принцессе.
– Вставай и уйди от меня куда-нибудь подальше.
Дойл отослал его в дальний конец коридора, и он ушел без
возражений, хотя звездочки в его глазах пылали от гнева.
– Я не согласен с Онилвином, – проговорил
Аматеон. – Не во всем по крайней мере. Но ты действительно собираешься
привести сюда полицию людей?
Я кивнула.
– Королеве это не понравится.
– Да, не понравится.
– Так зачем ты рискуешь ее гневом, принцесса? – Он
был искренне удивлен. – Нет на свете ничего и никого, ради чего я готов
был бы вызвать на себя ее гнев. Даже ради собственной чести не стал бы.
Он был одним из тех, кто превратил мое детство в ад, но
совсем недавно я разглядела другую сторону Аматеона. Испуганную, ранимую и
беспомощную. А тех, о ком я знаю, что они тоже чувствуют боль, мне всегда было
трудно ненавидеть.
– Беатриче была мне другом, но еще – что важнее – она
принадлежала к моему народу. Править людьми – значит защищать их. Я хочу
поймать того, кто это сделал. Я хочу найти его и покарать. Я хочу, чтобы он,
она или они больше ни с кем такого не сделали. А репортер был нашим гостем, и
убить его вот так – это оскорбление всему двору.
– Но ведь тебе безразлична честь двора, – удивился
он, искренне пытаясь понять меня.
– Нет, не безразлична.
Он сглотнул так громко, что мне было слышно.
– Ни одна смерть не напугает меня настолько, чтобы
ввести людей-полицейских в наш дом, даже моя собственная.
– Почему ты так боишься полиции?
– Я не боюсь полиции. Я боюсь гнева королевы, а она
разозлится, если их пригласить.
– Никто не будет убивать людей, которых я клялась
защищать, Аматеон. Никто.
– Но ты еще не клялась! Тебе не давали присягу, ты не
сидишь на троне!
– Если я не сделаю все, что в моих силах, чтобы поймать
убийцу, чтобы защитить всех в этой земле, от мала до велика, то я не достойна
никакого трона.
– Ты спятила, – сказал он, выпучив глаза. –
Королева тебя убьет за такие слова.
Я оглянулась на тело Беатриче и подумала о другом теле,
много-много лет назад. Королева не спрятала тело моего отца от журналистов по
одной-единственной причине: они нашли его раньше. За мили от холмов фейри,
разрезанным на куски. Они нашли его и сфотографировали. Его телохранители не
только опоздали спасти его жизнь: они не уберегли ни его тело от позора, ни
меня от этого ужаса.
Полицейские что-то пытались расследовать, потому что его
убили не в наших землях, но им никто не помогал. Их не пустили ни в один из
наших холмов. Им запретили допрашивать кого бы то ни было. Их остановили еще до
начала работы потому что королева была уверена: мы сами найдем убийц. Мы их не
нашли.
– Я напомню тете, что она сказала, когда был убит мой
отец, ее брат.
– А что она сказала?
Аматеону ответил Дойл:
– Что мы сами отыщем того, кто убил принца Эссуса, что
поди будут только путаться у нас под ногами.
Я посмотрела на него, и он ответил мне прямым взглядом.
– На этот раз я скажу ей, что у людей есть наука, от
которой сидхе не спрятаться. Что единственная причина, по которой полицию нужно
держать в стороне, – это если она не хочет, чтобы убийцу нашли.
– Мерри, – вмешался Рис. – Я бы на твоем
месте сформировал это по-другому.
Он несколько побледнел от моих слов. Я покачала головой:
– Ты не принцесса, Рис. А я – принцесса.
Он улыбнулся, все еще бледный.
– Ну, не знаю... Наверное, в короне я бы миленько смотрелся.
Я невольно рассмеялась. А потом обняла его.
– Ты бы смотрелся восхитительно.
Он обнял меня в ответ.
– Ты обсудишь это с королевой, прежде чем сделать
заявление для прессы или позвать полицию, правда?
– Да, и говорить стану только с полицией. Сперва надо
постараться выставить отсюда журналистов.
Он обнял меня крепче.
– Благодарение Консорту!
Я высвободилась из его объятий и буркнула:
– Я знаю, чего хочу, Рис, но я не самоубийца.
– Ты надеешься, что она любила брата достаточно, чтобы
чувствовать свою вину, – сообразил Аматеон, и я стала думать о нем немного
лучше.
– Что-то в этом роде, – подтвердила я.
– Ей никто не дорог, кроме принца Кела, – заявил
он.
Я обдумала это утверждение.
– Может, ты прав, а может, ошибаешься.
– И ты, в надежде, что я ошибаюсь, согласна рисковать
жизнью?
– Нет, не жизнью. Но я рискну.
– Ты так уверена, что не ошибаешься?
– Насчет королевы – не уверена. Но я права в том, что
касается расследования. Я знаю, что мы должны сделать, и я намерена добиться от
королевы согласия.
Он вздрогнул.
– Если ты не против, я лучше останусь здесь – посторожу
коридор.
– Я не хочу, чтобы со мной шли те, чей страх перед
королевой больше желания поступить по совести.
– О черт, Мерри, тогда с тобой никто не пойдет, –
сказал Рис.
Я взглянула ему в глаза. Он пожал плечами.
– Мы все ее боимся.
– Я пойду с тобой, – заявил Холод.
– И я, – сказал Гален.
– На мой счет сомнения есть? – спросил Дойл.
От большинства остальных высказался Адайр.
– Я считаю это глупостью, хоть и вызывающей восхищение
глупостью, но мое мнение значения не имеет. Ты – наш амерадур, а этот титул я
не произносил уже много лет.
Амерадур – это титул вождя, избранного по любви, а не по
крови. Амерадур – это значит, что человек отдаст жизнь за твою победу. Этим
титулом в Уэльсе звали Артура... Да, того самого Артура. И моего отца так
называли – некоторые из его людей.
Я не знала, что сказать, потому что сделала слишком мало,
чтобы заслужить этот титул. Пока – слишком мало.
– Я не заслужила такой чести ни от тебя, Адайр, ни от
кого-то еще. Не зови меня так.
– Вчера ты пожертвовала собой ради нас, принцесса. Ты
приняла всю мощь самой королевы на свое смертное тело. Когда ты обратила против
нее свою магию – это был один из самых храбрых поступков, какие я только видел,
клянусь своей головой.
