– Но ты всегда был рядом со мной.
– И все же ты меня не видела.
– А она тебя видит, Мрак? Она тебя видит по-настоящему?
Он кивнул:
– Да, она меня видит. Она видит нас всех.
Несколько мгновений они глядели друг другу в глаза, и она
отвернулась первой.
– Иди – и забирай с собой свою розу вместе с ее шипами.
Все, все убирайтесь!
Ей не нужно было просить дважды. Рис понес меня к двери
через весь зал. Я была почти уверена, что могла бы идти сама, но быть в его
объятиях – это было именно то, что мне нужно. Я уцепилась руками за его шею и
смотрела на тетушку поверх его широких плеч.
Придворные из ее свиты какое-то время колебались, не
уверенные, что приказ относится и к ним. Она закричала:
– Вон, вон! Все уходите, все!
Они быстро попятились. Даже Гвеннин попытался уползти.
Андаис наступила на длинные спутанные ленты его внутренностей, и ее голос
взвился в злобном визге:
– Нет, Гвеннин, не ты.
Мы добежали до дверей, открыли их и закрыли за собой, прежде
чем первый жуткий крик прорезал воздух. Если б я могла забрать Гвеннина с
собой, я бы это сделала. Потому что я никого не хотела бы оставить на милость
королевы.
Дойл вдруг отставил нас с Рисом себе за спину. Секундой
позже и я услышала: кто-то бежал. Сюда бежала группа людей. У Адайра и Аматеона
оружия не было, так что они заслонили меня живым щитом. Мне пришлось ждать за
спинами мужчин, которых я больше не хотела ставить между собой и опасностью.
Надо будет поскорее завести стражей, которых я не так сильно любила бы. Я
услышала голос Галена: "Где Мерри?" Аматеон с Адайром чуть не попадали
от облегчения. Мне хотелось рассмеяться, или заплакать, или просто растолкать
всех в стороны, чтобы открыть себе обзор. Но мы послушно ждали, пока Дойл
разрешит нам сдвинуться с места.
Сперва разошлись в стороны люди, образовавшие первый барьер
защиты, и только потом Аматеон и Адайр встали по бокам от меня. К нам шли Гален
и все прочие, оставшиеся в спальне. Дойл заверял их, что со мной все в порядке.
Гален прорвался сквозь толпу, развел руки, чтоб обнять меня,
и остановился, расхохотавшись.
– Чем вы тут занимались, люди? В грязи играли?
Мы трое обменялись взглядами.
– Точно, – кивнул Адайр. – Грязью был
Аматеон.
Гален несколько растерялся.
– После, – сказала я. Среди стражей я заметила
свежевылеченное лицо: Онилвин. – Давно он с вами?
Гален без труда понял, о ком я.
– Он появился, когда мы бежали искать тебя.
– Почему вы не сказали нам, что происходит? –
спросил Иви. – Мы бы схватились за вас, прежде чем Мерри так внезапно
исчезла.
– Времени не было, – сказал Дойл.
– Мы сами едва успели до них дотянуться, – добавил
Холод.
Рис спросил:
– Как вы узнали, где мы?
Китто вышел из-за спин стражей. В руке он держал обнаженный
меч. Он поднял вверх руку с нарисованной бабочкой:
– Я шел за ней.
– А мы шли за Китто, – сказал Гален и притянул
меня к себе, извозившись в грязи.
– Могу ли я подойти ближе, принцесса? – спросил
Онилвин.
Я попыталась отыскать в его лице презрение или ненависть, но
он старался сохранить спокойствие и преуспел в этом.
– Да, можешь.
Другие мужчины образовали для него своего рода коридор. Гален
обнимал меня одной рукой, крепко прижимая к боку. Аматеон и Адайр заняли свои
посты по бокам от нас; даже измазанные в грязи и безоружные, они выглядели
настоящими воинами. Когда-то я считала Аматеона и Онилвина друзьями, но сейчас
расстановка сил была вполне очевидна. Мои стражи были моими, и они не были
уверены, что Онилвин принадлежит к их числу.
Он упал на колено передо мной.
– Я слышал сотню слухов, принцесса Мередит. Если хоть
половина из них правдива, мне остается лишь молить о прощении и просить принять
мою службу.
– А как же с принцем Келом? – спросила я. –
Что ты сделаешь, когда он выйдет на свободу и потребует тебя обратно?
– Я давал клятву королеве, но не ему.
– Ему ты отдал свою дружбу, Онилвин.
– У принца Кела нет друзей, только приспешники и
партнеры по постели.
Я смотрела ему в глаза, пытаясь отыскать в них ложь, но не
нашла.
– Не верю я в такую перемену, Онилвин.
– Что мне сделать, чтобы доказать свою искренность?
Я подумала и ничего не придумала. Высокий жуткий крик
раздался из-за дверей. Те, кто не знал о судьбе Гвеннина, вздрогнули или
повернулись к дверям. Онилвин побледнел.
– Кто там? – прошептал он.
Я объяснила:
– Гвеннин был ее союзником...
– Уже нет, – сказал Дойл. – Теперь он только
мясо.
Онилвин опустил голову, а когда поднял ее снова, в глазах у
него различалось что-то, очень похожее на боль.
– Кел не раз говорил о времени, когда он займет место
своей матери. Он собирался занять ее место во всех смыслах этого слова,
принцесса. Он бредил тем, чтобы все придворные дамы стали его игрушками. Его
фантазии были темнее, чем только можно вообразить, принцесса Мередит. Он грезил
о тебе, принцесса. Он говорил, что раз уж его матери так приспичило видеть тебя
беременной, то это его семя наполнит твое чрево.
Последнюю фразу он произнес хриплым от ужаса голосом, не
зная, как я отреагирую на такие слова.
– Планы моего кузена в отношении меня мне известны.
Онилвин явно удивился.
– Кто...
– Друг, – сказала я. Еще прежде, чем Дойл закончил
отрицательный жест, предупреждавший меня не выдавать гвардейцев Кела. Я верила
этому новому, вроде бы искреннему Онилвину не больше, чем сам Дойл.
– Я хотел бы быть тебе другом, принцесса.
– Ты просто хочешь секса, – довольно враждебно
бросил Гален.
– Как и все мы, но я теперь предлагаю ей свою подлинную
верность.
– А что ты предлагал ей раньше? – спросил Аматеон.
– Я был шпионом Кела, как и ты.
– Я поддерживал его притязания на трон. Шпионом я не
был.
Онилвин пожал плечами:
– Называй это как хочешь. Но я пришел сюда из-за
обещания секса и для того, чтобы быть глазами и ушами Кела.
– А теперь? – спросила я.
– Я буду чем ты захочешь.
– Тебе надо почаще заезжать сковородкой ему по
физиономии, – сказал Рис, – похоже, ему это нравится.
