Земля вздрогнула, как кожа лошади, когда на нее садится
муха. Сквозь грязь и сочащуюся воду на глазах поднимались скалы.
– Кажется, ситхен оживает, – сказала Андаис, но
голос у нее был совсем не такой радостный, как можно было ждать. – Думаю,
глубокий зеркальный пруд в пару тому, что уже есть, был бы очень к месту. Как
ты находишь, Мередит?
Я не знала, что сказать, потому что согласиться – значило бы
соврать, а не согласиться было бы недипломатично. Она сощурила глаза и
спросила:
– Ты не согласна, племянница?
– Не знаю, как сказать, тетя Андаис...
– Скажи правду, – предложила она голосом, ясно
говорившим, что правда ей ни к чему, ей нужно согласие.
– Твои слова говорят одно, а тон – другое, и мне
остается гадать, повиноваться ли твоим словам или твоему гневу.
Она рассмеялась, и, похоже, искренне.
– Ох, Мередит, у тебя не только волос прибавилось, но и
дипломатии.
Потом ее глаза опять сузились, и она потребовала:
– Скажи правду, племянница: считаешь ли ты, что
источник нужен для нового пруда?
Я облизнула губы и бросила взгляд на Дойла, пытаясь
попросить совета, что говорить. Андаис заорала:
– Не смей на него смотреть! Хочешь стать королевой, так
думай сама. Отвечай!
– Нет, я не считаю, что здесь будет пруд.
– А что тогда здесь будет, племянница?
Руки Риса напряглись в знак предупреждения, хоть оно и не
было мне нужно. Я видела злость Андаис, но она не оставила мне выхода. Если я
солгу, говорил мне внутренний голос, я предам саму магию, что объединяет землю
и воду. Я не могла солгать, но королева не хотела слышать правду, что бы она ни
говорила.
Она двинулась к нам, волоча за собой Гвеннина, и он завопил,
тщетно ее моля и цепляясь за грунт переломанными пальцами.
– Что ты сделаешь из этого источника, Мередит?
Веселенькую бормочущую речушку?
– Да, – сказала я. – Да, это было бы неплохо.
Земля опять вздрогнула и на этот раз расступилась, создавая
русло. Земля сформировала речные берега, и скалы выросли из дна, чтобы вода
струилась и пела между ними.
Королева подошла к пруду и фонтану, встала рядом с камнем,
снабженным цепями в ожидании новых жертв.
– Я хочу, чтобы по берегам твоей речушки был регулярный
парк.
Я чуть не ответила согласием, но она выставила вперед
окровавленную ладонь.
– Нет, Мередит, не соглашайся, не подумав. Скажи
что-нибудь, но сперва реши, чего ты хочешь. Убедись, что ты хочешь именно
такого окружения для своего веселого потока.
Я посмотрела на Адайра и Аматеона:
– Вы помогли его создать, что вы посоветуете?
– Мередит, – поморщилась королева, – нельзя
делиться властью, если хочешь править.
– Не только моя сила возродила эту землю и создала
источник. Мы сделали это втроем. Почему бы им не помочь и теперь?
Она не нашлась с ответом и просто нахмурилась. Даже под
маской из засохшей крови я видела ее недоумение.
Двое мужчин смотрели то на меня, то на нее. Рис замер в
неподвижности, словно вздохнуть боялся.
– Ответьте ей, лорд дубравы и человек земли! –
велела Андаис.
– Красивый луг, – сказал Аматеон. – Поляна с
высокой травой и цветами. Богатый чернозем, на котором может вырасти все, что
пожелаешь.
Адайр кивнул.
– Залитый солнцем луг – да, это было бы хорошо.
Я улыбнулась им – не могла с собой справиться.
– Да, красивый луг с цветами и травами, чтобы солнце
его освещало и ласкала луна.
Черную землю пробили зеленые ростки. Они не превратились тут
же в цветущие растения, но застелили землю, и зал вдруг наполнился весенним
ароматом, ароматом свежей густой зелени. Земля была просто усеяна крошечными
листочками. После всего сегодняшнего я даже не удивилась. Потолок исчез, и над
головами вдруг оказался не камень, а почти неразличимое туманное небо. В
голубой дымке светился и изливал тепло золотистый шар: в новом небе взошло
солнце. Когда-то я слышала предание о том, что под землей нам светили луна и
солнце, но никогда такого не видела и не надеялась увидеть.
Андаис уставилась на солнечный шар.
– Ты права, похоже. Вы создали это место втроем, и все
три силы должны были проявиться. Но вот что запомни, Мередит. Ситхен теперь
ожил, и он станет отвечать и на другую магию, помимо твоей. Будь осторожна с
силами, которые пробуждаешь в других, потому что не все они подойдут к твоим
благим вкусам.
– Я – неблагая сидхе, тетя Андаис.
– Посмотрим, Мередит, посмотрим.
Она окинула меня взглядом, потом осмотрела себя. Кажется,
она успела забыть, что держит в руке внутренности Гвеннина.
– Нам нужно привести себя в порядок. А потом повидаться
с королем и разрешить очередную загадку.
– Какую загадку, тетя Андаис? – спросила я.
– Почему Таранис рискнул вызвать войну между нашими
дворами из-за явного вранья? Почему его люди напали на моих из-за лжи какой-то
благой шлюшки?
– Не знаю, тетя, – сказала я.
– И я не знаю, но узнаю, Мередит. Мы узнаем. – Она
выпустила наконец внутренности Гвеннина и шагнула ко мне. Она была выше Риса
минимум на шесть дюймов
[25]
, а сейчас, покрытая кровью,
казалась еще выше... а может, просто страшнее.
– Поцелуй свою тетю, Мередит.
Я чуть не спросила зачем, но одумалась. Поступок ее был
отчасти продиктован жестокостью, но кроме того, всякий, к кому я сегодня
прикасалась, что-то приобретал. Может, то, что я к ней прикасаться не хотела,
придавало всему в ее глазах особое очарование.
– Конечно, тетя Андаис, – сказала я почти
спокойно.
– Тебя не тошнит при мысли дотронуться до меня вот
сейчас?
Опасный вопрос.
– Ты пугаешь меня, тетя, сказать что-то другое было бы
ложью.
– Тогда поцелуй меня, племянница, и дай мне ощутить
вкус страха на этих алых благих губах.
Я крепче сжала руку Риса, как ребенок, ищущий защиты от
ночных страхов. Она наклонилась к нагл, и я подняла лицо ей навстречу, боясь не
повиноваться.
Королева прижалась ко мне губами, но ей этого было мало. Она
сгребла мои волосы на затылке и ворвалась в меня языком. Она целовала меня так
жестко, что мне оставалось либо открыть рот, либо поранить губы собственными
зубами. Я открыла рот и ощутила вкус ее губ, ее языка и сладко-соленый,
приторный вкус крови Гвеннина. Она пила его кровь, и ее рот был ею просто
пропитан.
