Его губы почти касались моих, когда он прошептал:
– Если я – сила, что проращивает семена, а Аматеон –
почва, что их хранит, то что же – ты, Мередит? Что ты такое?
– Я – жизнь, заключенная в семенах, Адайр. Я расту, я
питаю свой народ, я умираю и возрождаюсь. Я возрастаю и уменьшаюсь. Я изливаю
свет и прячусь во тьме, Я была всегда и всегда буду.
– Богиня, – прошептал он. – Дану.
Наши губы встретились, и его дыхание теплым вихрем ворвалось
в меня. Я словно вдохнула самую его сущность, его магию.
Он оторвался от моих губ, и магия протянулась меж нами –
теплая, густая, сладкая. Он шепнул в эту теплую силу:
– Мередит...
Я чувствовала, как его тело опускается на мое.
– Мередит, – снова произнес он.
Он придвинулся ко мне, и я раскрылась ему навстречу.
– Мередит!
Он шептал мое имя, и оно жаром отдавалось по коже, пока
мощный изгиб его тела искал путь в меня.
Мы соединились. Магия будто замерла на миг, будто задержал
дыхание сказочный великан. Мы лежали на постели в интимнейшем из объятий,
соединенные, как это только доступно мужчине и женщине, и это было как
возвращение домой. Словно я целую жизнь ждала, пока этот мужчина обнимет меня,
пока его тело войдет в мое. И то же ощущение чуда я видела у него на лице.
Сияние от центра его тела начало распространяться в стороны.
Магия нарастала, великан был готов выдохнуть, и я уже не могла различить, что
было плотью и что – магией.
И мир сместился.
Сквозь сияние белого и золотого света, которым стали наша
магия и наши тела, я увидела воздвигающуюся вокруг нас темную равнину. Мы уже
не были в спальне королевы. Дойл, Рис и Холод поднялись с земли и встали, глядя
на нас. У меня мелькнула мысль о том, куда это ситхен нас перебросил, но
большей части моего существа до этого не было дела. Мне не было дела ни до
чего, кроме ощущения Адайра в моем теле. Наша магия расплескала тьму, разбила
ее на свет и пляшущие тени, сила по-прежнему пульсировала и росла, пока мне не
показалось, что моя кожа уже не в силах ее вместить. Что я растворюсь и стану
светом. Я прокричала свое наслаждение в огни и тени нашей любви, но до конца
еще было далеко.
Я чувствовала, как мои ногти рвут кожу Адайра, видела, как
его тело истекает золотой кровью, будто солнечным светом.
Почва подо мной начала поддаваться, я будто проваливалась в
нее, как это случилось с Аматеоном. Земля вспучилась и на миг будто вскипела,
как вода, заливая мое тело мягкой теплой волной, и эта волна захлестнула меня
всю, и Адайру пришлось пробиваться сквозь нее, загоняя глубоко внутрь меня эту
теплую будто кровь воду. Из теплой влага возникли руки. Руки и тело прижимались
ко мне, следуя за потоком жидкости. Мускулы, кожа, тело – цельное и настоящее –
сформировались подо мной. Я поняла, кто это, еще до того, как Аматеон поднял
голову, встретившись со мной взглядом цветочных глаз. Он был во мне еще до
того, как окончательно обрел материальность. Он был внутри, как и Адайр, и они
делили меня.
Я опять закричала, на этот раз от удовольствия и боли
одновременно. Они вдвоем были почти слишком для меня.
Адайр приподнялся на руках, а ладони Аматеона нашли мои
груди.
Они наконец вошли в общий ритм и теперь словно слились
воедино. Я открыла рот, чтобы крикнуть, чтобы сказать, что я больше не вынесу,
и неожиданно меня захватил оргазм, обратив боль в наслаждение, невыносимое – в
нужное. Моя плоть содрогнулась, и я ощутила их совместную дрожь, и новый оргазм
заставил меня кричать. Их крики вторили моим.
Несколько мгновений мы бессильно лежали в объятиях друг
друга. Сияние наше слабело. Адайр свалился на меня, и я чувствовала, как
колотится сердце Аматеона у меня под спиной. Лежать между ними было чудесно, но
едва я об этом подумала, мое тело напомнило мне, что как только эндорфины
окончательно прекратят действовать, будет больно – потому что сейчас боль была
едва ощутима.
Я набрала воздуху, чтобы попросить их сдвинуться, но в этот
момент тишину нарушил другой голос.
– Браво, Мередит!
Она захлопала в ладоши, и вместе с ней захлопали и другие,
потому что, когда королева аплодирует, свита делает то же самое.
Эндорфины испарились, будто их не было. Я невольно
застонала. Черт, наверняка я вся в ссадинах.
– Мередит, – сказала она, – я и не знала, что
ты на такое способна.
И она засмеялась собственным словам и еще продолжала
смеяться, когда Адайр приподнялся достаточно, чтобы я ее разглядела.
Тело Андаис блестело в неярком свете, блестело от свежей и
не такой уж свежей крови. Кровь покрывала ее с ног до головы. Длинные волосы
липли к телу, пропитанные кровью и более густыми субстанциями.
Рис помог мне подняться, и я освободилась от Аматеона с
Адайром. Он держал меня в объятиях, и я была этому рада, потому что вряд ли
смогла бы стоять на ногах. Холод и Дойл стояли рядом с нами, не то чтобы
защищая нас от королевы, но близко к этому.
– Мы искали тебя, племянница. Похоже, полицейские твои
нам все-таки не были нужны.
– Что случилось? – спросила я севшим голосом.
– Наш убийца признался, Мередит, и криминалисты для
этого не потребовались.
Она наклонилась почти до земли и выпрямилась, подняв руку;
из руки к чему-то на земле тянулась толстая веревка. Я увидела все глазами до
того, как мой мозг сумел это осознать. У ее ног, свернутое калачиком, лежало
тело – настолько окровавленное и истерзанное, что я не могла даже определить,
мужчина это или женщина.
Андаис потянула за веревку, и человек завопил. В руке у нее
была не веревка. Она держала его внутренности.
Глава 39
– Слышишь меня, Мередит? Пытка добыла ответ на твою
загадку раньше, чем полиция сумела хотя бы обработать свои так называемые
улики. – Она еще раз дернула рукой, исторгнув жуткий крик из глотки
мужчины. То есть это почти наверняка был мужчина.
Я прижалась к груди Риса и попыталась придать лицу самое
безразличное выражение, на какое была способна. Совсем не показать испуг все
равно не удалось бы – слишком уж жутким было зрелище. Чуть ли не самым жутким,
что я видела, и полностью скрыть свои чувства даже надеяться не стоило. Я
попыталась все же овладеть собой, не сумела и не могла уже понять, стоит ли об
этом беспокоиться. Иногда Андаис злило, если ее труды не ценили по достоинству.
Получать удовольствие от пыток я никогда не могла, так что мне оставалось лишь
показывать ей, насколько жуткими и кошмарными я считаю ее таланты.
Она рассмеялась низким горловым смехом.
– Такая мина, Мередит! Ты находишь судьбу Гвеннина
ужасной?
Я кивнула, плотнее прижимаясь к Рису. Его руки напряглись.
