На подходе к станции Дягилева всё было как обычно - дорога под ярким, но не горячим солнцем плавный петлёй огибала обширный старый базар. Здесь внимание грузчиков с путейцами всегда обращалось вправо, где за телегами и столбами с коновязью тянулись ровные торговые ряды толпы горожан и крестьян из ближайших сёл, гомон сотен людских голосов, песни Шульженко, Утёсова, Руслановой, вылетающий из патефонов, надрывная гармонь призывные выкрики продавцов, храб уставших лошадей. Едреная смесь запахов квашеной капусты, крепкого табака, водочного перегара, сена, конского навоза. Ничего по настоящему привлекательного в этих вот картинках городского базара не было, но все люди проходящие мимо, не могли оторвать от него взглядов. Война приучила народ экономить, считать каждую копеечку, искать где и что подешевле, торговаться. Те немногочисленные места в каждом городе, где можно было хоть как-то разжиться провизией становились для людей заветными спасительными островками.
Проходя мимо поглазел на базар и Курочкин. Он тоже покончил с войной, вернулся домой в июне сорок пятого и успел побродить в здешних торговых рядах выменивая скромные трофеи на провиант. Деньги у него имелись - скопил немного, ведь на фронте особых трат не случалось, но весь фокус заключался в том, что от цен, которые ломили местные торгаши у него перехватывало дыхание и невольно сжимались кулаки, куда выгоднее было предложить обмен. Вот Курочкин и отправлялся сюда прихватив то рубаху из добротного тонкого материала, то немецкий офицерский китель, то латунную зажигалку.
Когда базар остался позади толпу обогнала всё та же легковушка с облупившейся краской на боку. Оставляя за собой облачка белесой пыли она умчалась вперёд туда, где виднелись крыши складов и технических зданий станции Дягилева. Место куда заходили длинные вереницы товарных вагонов для сортировки, погрузки или разгрузки в обиходе именовалось просто тупиком, таковым оно и являлась, ежели не считать небольшое село Городище, что растянулась вдоль поймы Оки. К нему-то, по неровной пыльной грунтовке, и нырнула старое легковушка. Если бы кто-то из грузчиков увидел автомобиль, пляшущий по кочкам, то непременно задался бы вполне справедливым вопросом – «какого хрена его понесло в глухомань? Или эти люди давно не выталкивали машину из жирной грязи»? Однако грузчики не могли видеть манёвров легковушки, они дошли до распахнутых ворот складской территории, забрели на неё, повернули вправо и протащились мимо длинных красных кирпичных амбаров, на совесть возведённых ещё при царе. За ними виднелись современные здания, наспех сооружённые из бруса и грубых не об струганых досок. Наконец толпа погрузчиков дружно в ввалилась в одну из деревянных построек - вотчину грузового диспетчера и его помощников.
- Ну и куда же вы все придёте? Зачем? - за гласила дородная тётка сидящае за конторкой. - Тут ведь и так дышать нечем.
- Бригадиры ко мне, остальным ждать на свежем воздухе, - заявил диспетчер - щуплый старичок с седыми усами, оторвавшись от своих бумаг.
Гудя и поругиваясь, толпа отхлынула назад, в сумраке диспетчерской остались трое бригадиров.
- Брагин - тебе шесть вагонов на втором пути, номера возьмёшь у Анюты, в них контрибуция, - начал зачитывать разнарядки – старичок, – Овсянников - девять платформ на четвертом, отделочные, известняк в ящиках из… - подслеповатый человек нацепил на нос очки. - Ну да, из Кир Хаима. Тьфу ты, твою мать, язык поломаешь. Бригад Бакаев - восемь вагонов на пятом.
Курочкин стоял в сторонке и торопливо тянул третью за утро папиросу, грузчики на станции Дягилева, перед началом работы, всегда старались накурится про запас, ибо в течение дня времени на это у них почти не бывало, только полчаса на обед. Он числился в бригаде Никиты Овсянникова, который предстояло разгружать платформы. Обычно на них возили то, что по габаритам не проходило в двери крытых товарных вагонов. Это могли быть лесоматериалы, станки, автомобили, большие механизмы. Сегодня мужикам выпало таскать какой-то отделочный известняк, привезённый из какого-то Кир Хаима.
- Кто в нарядной одежде, ай да переодеваться, - пробасил Овсянников и направился в сторону невысокой пристройки к инвентарному складу.
Из всей его бригады более менее прилично были одеты он сам, Курочкин, и Фёдор Слобода, как и всегда задержавшийся с загадочным товарищем у диспетчерской. Отставной сержант растоптал в пыли окурок и сержант поплёлся за бригадиром.
Легковушка с облезлой краской на боку до Городища не доехала, не было там дел у мужчин, сидящих в ней.
- Здесь поворот, - сказал парень лет двадцати двух и ткнул пальцем влево.
Во рту у него торчал пустой мундштук, а над губами чернела тонкая полоска усов. За рулём сидел серьёзный сорокалетний мужик с горизонтальным шрамом на правой щеке, рядом с ним устроился неразговорчивой красавчик примерно того же возраста - тёмные прямые волосы, лицо с правильными чертами и слегка выдающимися скулами, цепкий пронзительный взгляд. Машина вильнула влево, подпрыгнул на кочках из высохшей грязи и легко покатила по грунтовке, едва заметной среди травы.
- Сейчас за листочком покажется забор, ну да вот он и есть, дальше будет два или три длинных здания, за ними склад. Я забыл как он называется. Ну да инвентарный, - проговорил парень, знающий дорогу.
- Инвентарный говоришь? - недовольно спросил скуластый красавчик, сидевший рядом с водителем. - Зачем он нам?
- Нет, сам инвентарный нам не нужен. К нему прилеплен домишко, где ключники оставляют чистую одежку и надевают робы, что-то вроде бытовки или раздевалки.
- Показывай.
- Ага.
Авто неторопливо проехало вдоль реденького леса, сквозь которой виднелся бесконечный забор, окружавший товарную станцию Дягилева. Наконец то длинное строение закончились, из-за высоких берёз появилась крыша отдельно стоящего небольшого строения с боковой пристройкой
- Прибыли господа фармазоны, - с ехидной улыбкой проговорил парень. - Вот вам и инвентарный склад.
Легковушка забрала влево и остановилась в редком кустарнике. Мужчины покинули машину и огляделись по сторонам - вокруг не было ни души, хотя со станции изредка доносились голоса. Молодой человек первым подскочил к глухому забору, нащупал доску и ловко отодвинул её в сторону, открылась дыра, ведущая в какой-то узкий закоулок.
- Что дальше? - спросил красавчик.
- Раздевалка через узкий поход, в её стене есть такая же дырка. Погнали.
Один за другим пролезли через узкую щель в заборе и скоро исчезли в пустующий пристройке именуемой раздевалкой.
Курочкин медленно плёлся к пристройке, курить ему больше не хотелось, но и торопиться было незачем, бригадир переодевался, без него грузчики работать не начнут - традиция такая. И никому не пристало её нарушать. Народ постоит, погудит, посмеётся и разойдётся по железнодорожным путям, названным диспетчером, где дожидаются разгрузки вагоны. А там уже бугор, назначенный начальством, любого настроит ядреной фразой на ударный труд.
Перед входом в пристройку он остановился и покрутил головой – толи к чему-то прислушивался, толи нюхал воздух. Широкой натруженной ладонью с минуту помассировал шею, мышцы ныли от ежедневной нагрузки. Первые две недели работы на станции Дягилева он вообще еле передвигался, лишнего веса у Курочкина было немного, но и тот моментально ушёл. Поверх костей остались только жилы, да мышцы.
