Это добавило веры в то, что большого срока, за участие в налёте, ему не дадут. Как-то погожим, октябрьским днём Протасова снова привели на допрос. И, к своему превеликому удивлению, в кабинете за столом он увидел доброго следователя, с двумя кубарями в бирюзовых петлицах. От радости Мишка едва не бросился ему на шею.
- Садись Протасов, - кивнул тот на табурет.
Мишка скромно присел на краешек деревянного табурета и покосился на пачку папирос. Последний раз он курил здесь же, на допросе у добряка, но в этот раз подымить не предложили.
- Следствие по твоему делу завершено, - спокойно проинформировал следователь, и проведя ладонью по закрытой картонной папке, заверил. - Прокурорская проверка и суд сейчас много времени не занимает, завтра узнаешь приговор.
Мишка шумно сглотнул:
- И что же мне светит, гражданин начальник?
- Полагаю, десятка плюс - минус пара лет.
- Да за что же? Я же в этой компании случайный и женщина с инкассаторам не пострадали. Так за что же десятка, гражданин начальник?
От обиды и ужаса Мишка готов был расплакаться, исподволь он конечно понимал, что отделался легко, ведь в военное время и вправду за нападение на государственного инкассатора запросто могли поставить к стенке. Однако, твердя на допросах одну и ту же выдумку, со временем он и сам в неё поверил. Теперь же, узнав о грозившем наказании, по настоящему расстроился.
Следователь молча выслушал его истерику, поковырял в зубах спичкой, поглядел в забранное решёткой окно, вздохнул и вдруг сказал:
- Ладно, есть один вариант. Если не хочешь загреметь на десятку в лагеря - ознакомься и подпиши вот это… - выдернув из планшетки лист бумаги с напечатанным текстом, он подвинул его Протасову.
Схватив листок, Мишка повернулся к свету и принялся быстро читать. По мере ознакомления с написанным, Мишкино лицо становилось серым, огонёк надежды в глазах понемногу мерк. Дважды прочитав, он поднял на следователя тоскливый взгляд и неуверенно спросил:
- А что такое отдельная рота, гражданин начальник?
- Командование десятой армии, при поддержке московского руководства, решило дать шанс таким как ты – зелёным, глупым, не в меру горячим, - ответил он. - Чтобы не отправлять вас в лагеря, собрать в отдельной роте и дать возможность исправиться и стать нормальными людьми. В роте будет человек двести, из постоянного состава восемь офицеров, четыре сержанта, остальные – бандиты, уголовники, воры. Служба тяжёлая, не буду врать. Роту поставят на самый опасный участок фронта.
- И долго мне в ней кантоваться?
- Месяца три, потом переведут в обычное подразделение, но это если повезёт.
- А если нет?
- Тогда до гибели или до ранения. Как сказано в этом документе - ты должен искупить свою вину кровью. Ну что, ставишь подпись или в камеру до завтрашнего суда?
Подумав пару секунд, Мишка схватил ручку, макнул перо в чернильницу и вывел под документом свою фамилию.
Глава девятая
Москва; июль 1945 года
Старцев примчался домой к Василькову через полчаса после звонка, уселись за стол. Пока Валентина сооружала чай, Васильков изложил суть дела.
- Так, понятно, - потирал руки довольный Иван, хотя по лицу его было видно, что пока ничего не понятно.
- Слушай, ну вот первая мысль, которая на поверхности - а не могло ли случиться так, что это дамское зеркальце изготовлялось массово? К примеру, артелью какой-нибудь или механическим заводом, а?
Замечание показалось дельным, но Александр его отмёл:
- Нет, Ваня, исключено.
- Почему ты так считаешь?
- Судя по той спичечнице, которую я тогда держал в руках, больно уж сложная вещица. Над такой неделю надо трудиться, на поток ставят что попроще, чтобы копеечка в карман капала.
- Это верно. Что же, полагаешь, это оно и было? - с надеждой посмотрел на фронтового друга Старцев.
- Чего гадать? Надо отработать эту версию.
Три чашки с чаем уже стояли на столе, Валентина принесла ложечки для варенья, села рядом с мужем.
- Валя, расскажи подробнее об этой девушке, - попросил Иван.
- Зеркальце принадлежало моей подруге - Ане Протасовой. Весной 1943 года её направили в нашу инфекционную больницу, на практику, - почему-то вздохнула Валентина. - Очень красивая была девушка, умненькая, скромная, опрятная, из хорошей семьи, прекрасно играла на фортепиано. Она была молодая, но наше больничное начальство уважало её за глубокие знания.
- Ты сказала была. С ней что-то случилось?
- Она погибла в декабре 1943 года. Возвращалась поздно вечером домой после дежурства, какие-то подонки подкараулили ее и напали.
- Ограбление?
- Ударили по голове и забрали все, что при ней было. У неё и было-то - несколько рублей мелочью, документы, да это зеркальце в бронзовой оправе.
- Откуда оно у нее, не помнишь?
- Она что-то говорила про отца. Вроде бы он, в свободное от работы время, возился в домашней мастерской, делал всякие интересные вещицы. Отца накануне войны, кажется, арестовали. А кем он был я не знаю. Анна предпочитала не говорить на эту тему.
Напившись чая, Старцев простился с хозяевами и уговорился с Александром встретиться завтра на работе на час раньше обычного.
***
Двухэтажное здание Московского уголовного розыска абсолютно тёмным никогда не бывало. Дюжина окон обязательно светились даже глубокой ночью, работали несколько дежурных офицеров, телефонисты, водители дежурных автомобилей, ответственные заместитель начальника МУРа и оперативно-розыскные группы, занимавшиеся наиболее важными, горящими делами. Появившись на службе ранним утром, Старцев с Васильковым распределили обязанности и разошлись по разным этажам. Александр отправился в архив, Иван же надолго засел у телефонистов. Встретились часа через полтора, в кабинете, когда все сотрудники группы были в сборе.
Передав вчерашний рассказ Валентины, Старцев кивнул товарищу:
- Начнём с тебя, Саня. Что удалось выяснить по убитой девушке?
- Протасова Анна Егоровна, двадцатого года рождения, - Васильков раскрыл блокнот и принялся зачитывать убористые строчки. - Коренная москвичка, окончив среднюю школу, поступила в медицинский институт. Весной 1943 года была направлена на практику в Сокольническую инфекционную больницу. Поздно вечером, двадцать седьмого декабря 1943 года, по дороге домой была убита тремя ударами тупого предмета по голове. Труп Протасовой Анны Егоровны, утром следующего дня, обнаружил участковый дворник Есипов Иван Афанасьевич. При убитой ничего, кроме документов, не обнаружено. Расследованием убийства занималась группа старшего оперуполномоченного МУРа майора Феофанова…
