– Что ты слышал?
– Ветка, что ли, сухая хрустела за спиной. И еще шорох – будто кто-то поддел ногой пласт прошлогодней листвы.
– Почему сразу не доложил? – насупил брови Васильков.
– Так я подумал: чего наводить тень на плетень? Уставший я шибко был – может, показалось.
– Полагаешь, кто-то следил?
– Ну, ежели вещь из торбы пропала, стало быть, и такую страсть предположить можно.
«Час от часу не легче, – поморщился Сашка. Последнее предположение Петренко совсем уж не укладывалось в голове. – Какому чудаку понадобится вести наблюдение и скрытно преследовать группу разведчиков ради какой-то несчастной бронзовой спичечницы?»
Если бы по пятам шли егеря элитной дивизии вермахта, чтобы захватить кого-то живьем, а остальных уничтожить, то все стало бы на свои места. А тут спичечница!
– Может, она не бронзовая была, а золотая? – отвлек его от раздумий старшина. – Как думаешь, командир?..
– Я уж и не знаю, что думать, – отмахнулся Васильков и стал быстро собирать вещи. – Хватит об этом. Посчитаем, что я ее потерял. Назначь дозор и выходим…
* * *
Москва; июль 1945 года
Домой Александр возвращался в девять вечера совершенно разбитый. Отдохнуть сыщикам Старцева за прошедшую неделю не довелось, а за последние сутки они и вовсе не спали ни минуты. Медленно поднимаясь по ступеням лестницы, он попытался припомнить, когда так же уставал и не высыпался.
– Наверное, под Берлином в районе городка Фюрстенвальде. Мы тогда вскрывали с мужиками линию немецкой обороны. Жуткая была неделя… – пробормотал он и усмехнулся. – А я по простоте душевной думал, что после победы буду по-человечески высыпаться…
Молодая супруга Валентина сегодня подменяла дежурного врача и должна была возвратиться еще позже. Войдя в коммунальную квартиру, Александр прошел коридором до своей комнаты, полученной от Управления МУРа сразу после свадьбы с Валентиной. Комната была небольшой, но уютной; в ней имелся даже балкон, выходящий на улицу с зеленым бульваром. Днем в большой квартире было шумно: соседки готовили на общей кухне обед, по коридору бегала детвора, работало радио… К вечеру шум стихал.
Васильков притворил за собой дверь комнаты и первым делом подошел к висевшему на стене отрывному календарю. Из-за ненормированного рабочего времени молодожены частенько задерживались: муж – на службе, жена – в больнице. Общаться помогал календарь: на его верхнем листке они оставляли друг другу сообщения. «Привет, мой дорогой! – прочитал Александр. – Подмена заканчивается в девять. Надеюсь, к десяти вернуться. Ужин на столе. Люблю. Целую. Твоя Валя».
Улыбнувшись, он переоделся, ополоснулся в ванной и отправился на кухню греть ужин…
* * *
Через час супруги сидели за столом в своей комнате. Посвежевший Александр с удовольствием уминал жареную картошку с селедочкой под растительным маслом и репчатым луком. Рядом с тарелкой стояли початая бутылка водки и граненая рюмка на тонкой ножке. Валя отламывала от буханки ржаного хлеба кусочки прожаренной корки, ела их и с улыбкой смотрела на Александра.
– Устал, мой милый Пинкертон? – спросила она, когда муж махнул вторую рюмку.
– Есть немного. Еще бы вздремнуть часиков пятнадцать, да никто такой мне роскоши не позволит, – ответил он.
– Завтра к восьми?
– Да. Если опять не поднимут раньше.
– Тогда ложись и отдыхай…
Пока Валя мыла посуду, супруг курил у открытого окна и глядел в опустившуюся на город ночь. Затушив окурок, он машинально вытащил из коробки другую папиросу, чиркнул спичкой…
Он никогда столько не курил. Молодую женщину это встревожило.
– Что случилось, Саша? – Она подошла сзади и обняла мужа.
– Дело одно распутываем, будь оно неладно.
– Сложное?
– Запутанное. Натворил преступник много чего, а толком и ухватиться на за что…
Сама Валентина с расспросами к мужу о его новой работе не лезла. Не было у нее въедливого бабского любопытства, да и понимала она: служба у Александра такая, что распространяться о ней он не может. Не имеет права. Однако если его самого вдруг прорывало, то она оставляла все свои дела и выслушивала с вниманием.
– …Сегодня воспрянули духом, обрадовались, когда случайные свидетели описали внешность преступника, а потерпевший рассказал о выпавшем зеркальце. Да только не выгорело у нас – рано обрадовались. Все бестолково. А начальство теребит, поторапливает. Иван чуть не каждый день получает нагоняй.
Выговорившись, Александр все же закурил вторую папиросу.
– Значит, и описание внешности не помогло? – спросила Валентина.
– Мы практически выяснили личность преступника, но не знаем, где его искать. После сегодняшнего неудачного нападения он наверняка спрячется, притихнет.
– Да… плохо дело. Постой, а зеркальце? Ты сказал, что у него выпало какое-то зеркальце!
– Преступник обронил зеркало, когда наносил удар ножом. Перед тем как сбежать, он подобрал его, но потерпевший опознал вещицу. А по ней догадался о личности нападавшего.
– Как же он сумел это сделать? – не поняла Валя. – Или зеркало какое-то необычное?
– Еще какое необычное! Женское зеркальце в бронзовой оправе с гравировкой. Ты, может, встречала такие вещицы: посередке однобуквенный вензель, а вокруг – ветки с листочками.
Валентина задумалась. Тонкий указательный пальчик несколько раз скользнул по правой щеке.
– Я встречала похожее зеркальце, – наконец сказала она. – Какая буква была изображена на оправе?
– Буква «А».
Девушка удивленно вскинула брови и прошептала:
– Ты не поверишь, Саша! Я много раз видела зеркальце именно с этой буквой.
Глава восьмая
Москва; сентябрь 1941 года
Красная армия понесла огромные потери и уступила врагу обширные западные территории. К осени советское руководство сумело организовать массовые работы по строительству укрепрайонов и оборонительных линий. Дойдя до них, гитлеровские войска забуксовали, крупные наступательные операции по всему фронту теперь проводились без нахрапа и надменной лихости. Не сбавляли оборотов и сотрудники наркомата внутренних дел - в конце октября 1941 года было покончено с паникой и суматохой, царившими в первые недели войны. Осмелевшие, в период всеобщей неразберихи, криминальные элементы получили отпор и стали действовать осторожнее.
***
Пройдя проверку на московском транспорте Протасов окончательно закрепился в компании Амбала, отныне он вместе с другими корешами участвовал во всех делишках и кутежах. Покуда он считался начинающим карманником или фраиндом - помощником карманного вора, тем не менее воровские законы, по которым жили его новые друзья, позволяли ощущать себя наравне с другими. Дома Мишка больше не появлялся, хотя частенько вспоминал о родителях, о беспечной и комфортной довоенной жизни. В такие моменты он доставал из кармана бронзовую спичечницу, рассматривал её узоры и мечтал о том счастливом моменте, когда завладеет всеми частями талисмана старинного дворянского рода Протасовых. Гораздо реже ему вспоминалась родная сестра, к которой никаких чувств, кроме ненависти у него никогда не было. Анна была слишком правильной, слишком занудной девчонкой. Если отец с матерью даже сквозь нравоучения и ругань не скрывали своей любовью к сыну, то старшая Сестра обходилась без сантиментов.
