Задумавшись, Кави некоторое время всматривался в закатные сумерки. Я боялась пошевелиться, чтобы только не спугнуть.
– У него были… советники, которые умели внушить ему, что делать. И это, пожалуй, был самый худший недостаток отца. Он очень быстро поддавался влиянию и верил в то, что ему говорили. Особенно тем людям, кому он по какой-то причине доверял.
– Они были стервятниками, быстро прознав о склонности отца к доверчивости, и пользовались этим, обустраивая свою жизнь.
Очередное воспоминание поглотило Кави, он был настолько далеко в своих мыслях, казалось, будто он переносится в то время и место, а здесь остается только его оболочка.
– Ты уже знаешь, у меня есть средний брат. Он младше меня всего на год, но он считает несправедливым, что именно я претендовал на трон. Всеми силами он пытался доказать каждому, что достоин этого гораздо больше меня. В свете событий последних лет он начинал пользоваться популярностью, выбирая войной идти против Империи, дабы заполучить ее в свои руки.
– Но я предпочитал мир. Несмотря на старые обиды, королевство процветало, люди начинали развиваться сами и развивать свое хозяйство, таланты. Я думал в первую очередь о них.
Едва заметно уголки его губ приподнялись, но только на секунду.
– Но мой брат думал только о власти. Однажды он пришел к отцу и стал навязывать ему идею, будто я хочу узурпировать власть и отнять у него трон. Не знаю, сколько времени понадобилось… – горькая усмешка ответила на многие вопросы заранее, – но он поверил. Человек, который верил в меня, теперь стал думать обо мне как о предателе.
– Но ведь я все еще был проблемой, а потому мой брат внушил отцу мысль, что я попытаюсь его убить. И чтобы этого не случилось, он решил убить меня первым. Подослал убийц ко мне ночью, я избежал смерти только благодаря Ацэну. Он в последний момент пришел мне на помощь.
– Понимая, что оставаться во Дворце уже нет смысла, я бежал к границам Империи. А мой отец объявил о моем изгнании, якобы поэтому я бежал. Он не хотел, чтобы народ знал о попытке убийства собственного сына.
В этот раз Кави задумался очень надолго. Солнце уже успело сесть, мои ладони окончательно заледенели. Вокруг зажглись фонари и теплый слабый свет стал отбрасывать наши тени.
– Когда я перебрался на территорию Империи, мне стало еще тяжелее. Я бежал, сколько мог, но на исходе моих сил на меня напали сумеречные духи. Мне уже было все равно и бороться я не хотел, предпочитая просто сдаться.
– Тогда меня и нашел Ран.
Больше Кави ничего мне не рассказывал, просто молча вглядывался в беспроглядный мрак на горизонте, предоставляя мне время и право додумывать. Значит, Ран спас Кави. Как последний остался в доме Кайтранов я, конечно, не знаю, но может быть это и не столь важно.
Откровение, которое Кави доверил мне, было очень дорого. Конечно, это не уравновешивало мое слезливое признание в любви Рану, ведь я тут со своими чувствами, когда у Кави действительно тяжелая трагедия в жизни. Но я понимала, зачем он это сделал. Он мне доверял.
Не скажу, что стало легче, ведь я по-прежнему была предательницей и так или иначе, но шпионила за Раном. У меня до сих пор находилась его книга, я по-прежнему была застукана Кави за попыткой найти улики против главы дома Кайтранов.
Была ли эта книга хоть в половину опасна? Что в ней было такого, что ее нужно было хранить в тайнике? Хотела ли я узнать это? Очень. Особенно после всего, что наговорил мне ир Зарцэн.
Но стану ли я ее читать? По крайней мере, не в ближайшее время.
Может быть и никогда.
Глава двадцать пятая
Ран
Она уехала. В этот раз по-другому. Она бежала от меня и это почему-то тревогой поселилось в моей душе. Я видел ее вчера, видел, как она гуляла со своим… женихом. Что он ей сказал? Почему она обняла его? Почему она ускользает от меня, словно вода сквозь пальцы? Что я могу с этим поделать?
Может быть, мне бы стоило ее задержать, просить остаться, выгнать проклятого жениха и просто обо всем ей рассказать.
Но что потом? Что будет потом? Разве я смогу рассказать ей всю правду? Разве она сможет ее спокойно вынести? Что я могу сделать, чтобы задержать ее?
Ничего. Мое вечное проклятие, которое мне придется пронести сквозь жизнь.
Я пытался себя обмануть, но какой в этом смысл? Это остается со мной всегда и ничего не изменится, даже если я просто притворюсь, что этого нет. Причина моего вечного одиночества, осознание этого ранит. Но я ничего не могу поделать с данностью.
Вот уже который час сижу в кабинете и высматриваю через окно шапку облаков, преданно обнимающую верхушку горы. Они не двигаются, не убегают, не исчезают, остаются с ней. Был ли таким замысел богов? Сделать гору величественной, но одинокой? Почему она обязательно должна оставаться одна?
Облака сейчас с ней, не спорю, но придет время, и они растворятся в вечности. Но гора так и останется горой и это неизменно.
Время близится к обеду, ко мне заходит Мойла с чаем.
– Хозяин, я приготовила Вам самый вкусный чай, – улыбается она, ставит на стол, наливает в кружку. – Он очень горячий, но Вам не привыкать.
Смеется, заставляет улыбнуться. Мойла умеет отвлечь от мрачных мыслей.
– Спасибо, – благодарю и берусь за кружку, отпиваю. – Очень вкусно!
Мойла радуется, словно ребенок, хлопает в ладоши.
– Благодарю, Хозяин, – улыбается все она.
Чай и правда вкусный. Впрочем, Мойла всегда готовит отменно. Она так заботится обо мне и обо всех жителях дома Кайтранов, ей бы о своей семье так заботится. Но она даже не пытается позволить себе этих мыслей. Не раз я предлагал ей задуматься о замужестве, но Мойла смотрела на меня с осуждением и говорила одно и то же: «Вы больше не хотите меня здесь видеть, Хозяин?».
Конечно же, дело было не в этом, мне просто хотелось, чтобы она улыбалась своим радостям, своим детям. Но я не мог ее заставлять и к чему-то принуждать.
Она уже выходила из кабинета, когда вдруг задержалась и нерешительно замялась.
– Что-то не так? – Даже не глядя на нее напрямую, я уже заметил ее нерешительность.
– Хозяин, – робко обратилась она, – могу я задать Вам вопрос?
Я поднял глаза и посмотрел на нее. Она кусала губу и нервно теребила край своей шали.
– Почему же не можешь? – Добродушно улыбнулся в ответ.
Мойла еще некоторое время мялась, а потом осмелела приблизиться ко мне на шаг.
– Госпожа ведь останется с нами? – Внезапно задала неожиданный для меня вопрос она.
Мойла вообще была скромной девушкой, она никогда не лезла в чужие дела, только беспокоилась и оставляла свои пожелания. Но подобные вопросы ей было совершенно не свойственно задавать. Меня это удивило, но раз уж я позволил ей спрашивать, было не вежливо отмолчаться.
