Бриллианты сверкали, как крошечные прожекторы. Колье было толщиной с собачью цепь. Мама застегнула его на шее и стала примерять кольца. Пальцев на обеих руках не хватило.
– Чем аляповатее, тем лучше, – заметила себе под нос мама и стала нанизывать на каждый палец по второму кольцу.
В зеркале отражалась как будто и не она, а чужая женщина, лет на десять моложе и раз в сто легкомысленней. И этого платья у мамы раньше не было: блестящая черная труба в обтяжку, без рукавов и прочих излишеств. Причем очень короткая труба.
И тут Блинков-младший все понял. Ох, не картинки смотреть идет в музей подполковник контрразведки! А раз она берет с собой сына, то, выходит, ему отводится роль прикрытия! Со стороны взглянуть – ничего особенного: расфуфыренная мамаша водит по музею сыночка. Водит, водит… И неизвестно, кого еще она при этом «ведет», как говорят сотрудники спецслужб, когда за кем-нибудь следят.
– Мам… – начал Блинков-младший. Ответный взгляд в зеркале был строг и ясен.
Как обычно, мама поняла его раньше, чем он успел договорить. И приказала глазами: «Молчи!»
– А ты говоришь, Интернет. Жизнь гораздо интереснее, Митек! – улыбнулась мама и подмигнула Блинкову-младшему.
Превращение подполковника контрразведки в богатую дуру продолжалось. На свет появилась пыльная коробочка с набором косметики. В позапрошлом году маме подарил его на Восьмое марта папин аспирант Виталий. С тех пор она доставала набор по большим праздникам, рассматривала, вздыхала и убирала обратно. Блинков-младший подозревал, что мама просто не умеет краситься.
Сейчас она решительно взялась за дело. Раскрыла коробочку, плюнула в засохшую тушь и стала яростно возить в ней щеточкой. Движения у мамы были такие, как будто она ваксила ботинки.
– Иди пока погуляй, Митек, – сказала она. – Может, подстричься успеешь?
Блинков-младший с писком сглотнул. Все лето он отращивал волосы, чтобы первого сентября прийти в школу с хвостиком, как у одного молодого банкира в кино. Он уже и резинку приготовил. А теперь нате – стричься! Говорить маме про хвостик было нельзя. Некоторых вещей она совершенно не понимала.
– Что ты! В парикмахерской знаешь какие очереди?! – заохал Блинков-младший и поскорее отступил в прихожую, пока мама не заглянула ему в глаза. По глазам она легко узнавала, когда он врет. А если прятать глаза, узнавала еще легче.
– Вопрос не снимается! – вдогонку ему крикнула мама.
Вместо ответа Блинков-младший в два прыжка долетел до двери и выскочил на лестницу. Пусть считается, что он ничего не слышал.
А все-таки интересно: что там произошло, в музее? Обдумывая это дело, Блинков-младший открыл одну закономерность или скорее народную примету: ЕСЛИ ПОДПОЛКОВНИК КРАСИТ ГУБЫ, ЭТО К СЕКРЕТНОЙ ОПЕРАЦИИ!
Глава II. ЭТА ВРЕДНАЯ ИРКА
У подъезда стоял черный «Мерседес». Выставив локоть в открытое окно, за рулем сидел верзила с наголо остриженной головой, исчерченной белыми зажившими шрамами. Голова была похожа на заплатанный футбольный мяч. Под пиджаком у верзилы топорщился пистолет.
Оружию Блинков-младший не удивился. В такой тачке телохранитель неизбежен. Другое дело – чей это «мерс». Дом у Митьки был хороший, кирпичный. В почтовый ящик то и дело бросали объявления: «Куплю квартиру в этом доме на выгодных для Вас условиях». И покупали, и вселялись небедные люди. Но машины круче «Ауди» ни у кого не было.
Разумеется, Блинков-младший не стал глазеть на «мерс», как пастушонок на биплан. Он только на всякий случай запомнил номер и пошел к помойке.
Позади помойной ограды была ничейная земля, на которую не пускали играть малышню, а взрослые не ставили свои машины. Ну а когда есть на свете что-то совсем никому не нужное, оно достается молодежи. Блинков-младший к этому привык и не обижался. Лавочки – для бабулек, потому что они заслужили спокойную старость. Песочницы – для маленьких, потому что дети – наше будущее. Остальной двор – для гаражей-ракушек, потому что взрослые вообще правят миром. А ты сиди за помойкой на чьем-то выброшенном холодильнике. Такова жизнь.
Сейчас на холодильнике сидели Ломакина, Суворова и Кузина Ирка.
Суворова дымила тонкой коричневой сигареткой. Она была совсем отмороженная. Еще бы, когда у нее старшая сестра – известная фотомодель Нина Су.
– Блинок! Иди к нам! – крикнула Суворова, зажав сигаретку зубами. Из-за этого у нее получился восточный акцент: «Блэнок, эды кы нам».
Ломакина растянула пальцами уголки рта и скорчила рожу, означавшую, что она ужасно рада его видеть. И только Ирка отвернулась. Сердце у Блинкова-младшего рухнуло в живот. А вдруг Ломакина и Суворова проболтались?
Между нами говоря, он целовался со всеми тремя. С Ломакиной и Суворовой одновременно, потому что они были лучшие подружки и все делали вместе. Причем Ирку он любил, а с Ломакиной и Суворовой получилось ненарочно.
Подружки с кем-то поспорили, что перецелуют всех мальчишек в классе. Блинков-младший от них бегал и портил все дело. Тогда они поймали его во дворе и заставили выбирать: поцелуй или по башке ботинком. И Блинков- младший не смог отказать девушкам.
Эта история была давняя, еще июньская. Но с тех пор они не виделись, потому что разъехались на каникулы. Конечно, сейчас Блинкову-младшему совсем не понравилось, что Ломакина и Суворова сидят вместе с Иркой. Они могли проболтаться, а Ирка человек фантастически ревнивый и вредный. Почему она отвернулась? Знает про Ломакину и Суворову или еще не простила его за Энни? (С Энни тоже получилась история, в которой Блинков-младший был не виноват. Ну, спас он ее от преступников, а Энни чмокнула его в щеку. А что ей было делать, кусаться?)
С такими мыслями Блинков-младший подошел к холодильнику. Ломакина, сидевшая с краю, подвинулась, а Ирка, сидевшая с другого края, и не подумала. Она считала, что права на все сто. Блинков-младший считал так же, но про себя. Поэтому они всегда ссорились.
Он сел рядом с Ломакиной, поглядел, в какую сторону смотрит Ирка, и стал смотреть в другую.
– Блинок, ты, говорят, заработал много долларов? – издалека начала Ломакина.
Блинков-младший прекрасно знал, кто это говорит. Совсем недавно они с Иркой подрабатывали в частном детском саду, и платили там действительно в долларах.
– Раскошеливайся, Блинок! – подхватила прямодушная Суворова. – Нинка на гастролях, денег нет, а мы со скуки дохнем. Хоть с американских горок нас покатай.
– Аск! – ответил Блинков-младший. В переводе с английского и с добавлением фантазии это означало: «В чем вопрос?! Разумеется!» – Только вечером, а то сейчас мы с мамой уезжаем. И пускай тот, кто говорит, что я много заработал, покупает на всех мороженое.
Ирка сидела, поджав губы, – выбирала, ответить или сохранять гордое молчание.
– Вы поссорились, что ли? – наивным голосом спросила Суворова.
