— А вот теперь говори! — приказал старик, возвышаясь надо мной. — Предательница. Или шлюха. Кто ты?!
Собиралась снова промолчать. Ведь ни один из ответов не будет по его разумению верным. Но он же не остановится.
— Я замужем. И люблю своего мужа. Да, я беременна. Представьте себе, в моей ситуации, это нормально. И здесь я совсем не по своей воле. Я никого не собиралась и не собираюсь обманывать, — произнесла, прикладывая немало усилий, дабы голос звучал ровно. — Я здесь лишь потому, что вы похитили и удерживаете против воли моего отца. А ваш сын похитил меня. Так кто я, по вашему? Вы мне скажите, — произнесла и вся сжалась, подумывая, ко всему прочему, малодушно зажмуриться.
И нет, не потому, что в ушах начало шуметь, а к горлу подкатывал новый приступ тошноты. Не могла я больше смотреть в папины глаза. Не тогда, когда он смотрел в ответ с такой беспомощностью и безграничной виной.
Да, я зажмурилась.
В тот самый момент, когда рука Валида вновь замахнулась.
И… ничего не последовало.
А всё потому, что:
— Хватит! — послышалось в отдалении, откуда-то справа бескомпромиссным и ледяным тоном от… моей свекрови.
Если честно, я сперва самой себе не поверила.
Сплю и дурной сон вижу?
Но нет. Даже после того, как я несколько раз проморгалась, образ гордо приближающейся женщины в развевающихся при каждом шаге светлых просторных одеждах, никак не исчез. Покрывающий голову платок, и тот, перекинутый через одно плечо, смотрелся на ней ничуть не менее эффектно, нежели корона.
Вот уж воистину Ирем-султан…
Последнее оценила тут явно не я одна. Валид аль-Алаби замер, переключив своё внимание на гостью. Та была одна.
— Мы с тобой совсем не так договаривались, — продолжила с ноткой недовольства женщина.
Старик в очередной раз злорадно ухмыльнулся и развёл руками, мол уж как получилось. От меня окончательно отвернулся. На моём отце сосредоточился. Как и она.
— Ты… Это ты... С самого начала… — выдохнул обречённо посол.
Свекровь остановилась аккурат между мужчинами. И тянуть с откровениями не стала.
— Разумеется, я, кто же ещё? — усмехнулась цинично. — После того, как ты помог своей дочери спрятаться, а сам предпочёл свою незавидную участь, Валид сам обратился ко мне. Не так уж и много у тебя других знакомых, имеющих власть и силу откликнуться, чтобы помочь.
Да уж, откликнулась и помогла, ничего не скажешь!
Хотя не это сейчас являлось первостепенным.
— То есть, вы знали? — не удержалась я. — Что он жив?
Всё это время!
Или нет.
— Не знала, — так и не обернулась в мою сторону. — Поначалу, — внесла поправку в свою речь. — Но во время того, как Валид пояснял, зачем и почему ему вдруг требуется найти твою дочь, он очень красочно описал, как ты скулил и умолял пощадить тебя, предлагая всё, что угодно, вместо месторождения, — обратилась уже к отцу. — Тогда я и поняла, что он врёт. Ты же, дьявол тебя забери, Демиркан, — практически выплюнула, даром, что не настоящим ядом. — Демиркан не умоляют и не унижаются. Не так ли? — закончила с издевательской насмешкой. — Конечно, я не была уверена, что он и в этом не врёт, поэтому пришлось импровизировать, соглашаться на озвученные условия и заключать сделку. Только твоя дочь могла привести меня к тебе.
Слова не понравились не только моему отцу, чьё лицо исказило досадой, но и самому Валиду. Он подозрительно прищурился, а рука, сжимающая рукоять плети, сжала предмет до побеления пальцев.
— Что за сделка?
На губах Ирем расцвела снисходительная улыбка, а ответ прозвучал обманчиво-ласково, почти с нежностью:
— Валид обещал мне, что ты умрешь от моей руки. А значит, я смогу увидеть тебя. Живым. Хотя бы однажды.
Лично у меня снова липкий холодок по коже пронёсся. Это неприятное чувство лишь усилилось, едва тональность женщины сменилась в продолжении:
— Представь моё удивление, когда после всего этого, мой сын в день своей свадьбы вдруг привёл твою дочь ко мне на порог! — добавила она в полнейшем негодовании, помолчала немного. — И не смотри на меня так, — продолжила с упрёком. — Конечно, я сразу её узнала. Как не узнать? У неё твои глаза, Александр. Да и фотографию мне потом тоже прислали, — снова выдержала паузу. — И всё было бы не так плохо, как сейчас, но она такая же упрямая, как ты, шайтан ты твердолобый! Я превратила её жизнь в настоящий ад, любая другая давно бы сбежала в ужасе, без оглядки, но твоя дочь почему-то решила, что самопожертвование и добродетель это важные ценности в её жизни, — хмыкнула неожиданно добродушно. — А потом приехал Амир. И стало поздно.
То есть…
Это она сейчас реально обвинила меня в том, что я сама нарвалась? Если бы сбежала от их семейки в самый отдалённый уголок планеты, то и не пришлось бы… ничего из этого переживать.
— Вы могли бы просто всё рассказать, — обронила я едва слышно.
— Да? — протянула язвительно свекровь. — Как вы с Алиханом мне всё сразу рассказали? Что-то не припоминаю, чтоб вы с этим торопились, так что не тебе меня учить, госпожа невестка.
Тут правда была на её стороне. Вот я и промолчала.
— К тому же, мой сын ни за что не согласился бы со мной, сколько не убеждай, не рассказывай и не объясняйся. Не знаю почему, но он слишком дорожит тобой, — добавила свекровь.
Знаю, не время и не место, но от её слов на душе стало значительно теплее. Я даже почти забыла про то, как до сих пор жжёт спину от ударов плетью. Я, да. Но не Валид.
— Что ты несёшь, женщина? — высокомерно встрял в диалог.
Ирем-султан беззаботно пожала плечами.
— Всего лишь говорю, как есть, — отозвалась в полнейшем снисхождении. — Если вдруг забыл, мы с тобой совсем не так договаривались, — напомнила о том, с чего начала. — Твой сын не должен был похищать мою невестку. Я тебе сразу сказала, если не хочешь опасных последствий для себя и всего своего рода, то Аида Демиркан покинет виллу Шахмаз только в одном случае: если уйдёт оттуда сама, по собственному желанию, — припечатала сурово. — Я приложила немало усилий для этого, если ты вдруг забыл. И если бы твой сын не был настолько бестолковым, то со временем всё так и вышло бы, — развернулась к Амиру. — Правда считаешь, что мой сын поверил в это ваше наспех сляпанное, совсем неубедительное письмецо? Тогда ты ещё больший глупец, чем я думала!
Младший из аль-Алаби, до этого момента, пребывающий преимущественно в состоянии статуи, болезненно поморщился.
— Вы должны были позаботиться о том, что этот временный брак останется без последствий, — произнёс сухо. — Вы не позаботились. Пришлось действовать самому.
А я слушала их, и…
Плохо усваивала, если честно.
