— Ты выросла без родителей? — ужаснулась, развернувшись ко мне, госпожа Сибель. — Совсем-совсем одна?
Я даже на секунду поверила, что ей меня действительно жаль. Хотя в ближайшие другие — убедилась, совсем нет.
— Нет, меня вырастил отец. И няня, — отозвалась я.
— Ох, уж эти няни! Ни одна няня, какой бы замечательной она ни была, не заменит настоящую и родную мать, — фыркнула госпожа Чичек. — И где же сейчас твой отец?
Я должна была ответить, но это оказалось гораздо сложнее, чем подумалось поначалу, потому если не вспоминать и не произносить вслух — так куда проще, создаёт некую иллюзию того, что может быть иначе. Да и времени вместе с возможностью мне не оставили.
— Да какая разница? Здесь-то его нет, Чичек! Думал бы о дочери, в первую очередь пришёл бы к нашей Ирем, всё сделали бы, как цивилизованные люди, а не “тяп-ляп”, — вмешалась ещё одна госпожа, имя которой при мне не называли. — Бедная девочка, всё равно в итоге осталась совсем одна, без семьи, совсем никакого наследия и поддержки, никакого приданого, ничего, что могло бы направить и помощь в этой жизни… — закончила со скорбью.
И нет, она совсем не о моей личной участи сожалела.
— Что, совсем никакого приданого? — уточнила госпожа Пелин с полнейшим сочувствием... для моей свекрови.
Та великодушно повела плечом.
— Разве моя семья в чём-то нуждается? Безусловно, мы в состоянии обеспечить всем необходимым не только себя, но и нашу новую невестку, — сообщила снисходительно госпожа Ирем.
Ко всему прочему, я ещё и содержанка.
Возразить?
Но ведь так и есть, как бы обидно то ни звучало.
— Кто бы сомневался! Мы все тут знаем, что ты не только свою семью содержишь, но и всё наше общество поддерживаешь. Фонд — так и вовсе без твоего непосредственного участия давно бы развалился, ты так много сил вкладываешь во всё, — покивала понимающе госпожа Сибель. — Ох, Ирем, какая же ты всё-таки щедрая женщина, долгих лет тебе! — добавила с восхищением.
Лично я никакого восхищения в данный момент не испытывала. Лишь раздражение, которое планомерно взвивалось в моём разуме, подобно закручивающемуся потоку торнадо.
— Надеюсь, хоть брачный договор подписали… — вставила, как бы между делом, ещё одна из дам, которая до настоящего момента молчала.
Она сидела в отдалении, я почти забыла об её присутствии, несмотря на то, что разодета она была ярко и броско, чем-то попугая мне напомнила, с учётом пёстрой расцветки её платья.
— Что ж ты сама про брачный договор не вспомнила, когда своего Левента женила? — усмехнулась госпожа Пелин.
— Зато теперь, когда Левент развёлся и его жена отсудила у него половину имущества, будет помнить долго, — беззлобно хмыкнула госпожа Сибель.
— Моя невестка из приличной семьи, мы долгие годы дружили семьями, — возмутилась дама в цветастом платье. — Но что поделать, мой сын ничуть не упрямее Алихана, обиды и упрёки сделали своё дело, я бы тоже с пустыми руками на месте своей невестки не ушла, — печально вздохнула, заткнув себе рот половинкой пирожного.
Жевала она долго и сердито.
— Что за человек такой, интересно, оставил дочь на произвол судьбы, даже свадьбу не сыграл, не поинтересовался, где и с кем теперь будет жить его кровь и плоть, — озадачилась между тем Сибель.
— Ты меня спрашиваешь? Откуда мне знать? — до скрипа на моих зубах удивилась встречно госпожа Ирем. — Я с ним не знакома, и понятия не имею, кто он такой. А моему сыну всё равно, он выше этого.
Кажется, тут вообще все были “выше”. Меня.
— Ох уж эти европейские нравы, совсем не похожи на наши...
— Говорю же, брачный контракт — это не так уж и плохо, никаких лишних распрей, разговоров и скандалов…
— А свадьбу всё-таки надо сыграть. Это же банально неприлично, оставлять, всё, как есть…
— Неприлично? Ой, да только мы с тобой помним тут о приличиях! Думал бы Алихан о приличиях, не сделал бы такое своей единственной матери, бедный Искандер…
— А я что сказала? Всё из-за того, что никто в наше время не желает соблюдать обычаи и не уважает старших! Хотя, в данном случае как раз всё понятно, какой сам, такое и воспитание, разве девочка виновата, что её отцу всё равно? Я вот всегда думаю о своих детях и внуках в первую очередь…
— Европейцы, что с них взять!
— Да уж, полнейшая безответственность, бедная девочка…
А меня словно перемкнуло. Если прежде я ещё предпринимала попытки открыть рот между паузами, и тут же закрывала его, поскольку всегда находился кто-то другой, кто меня опережал, то теперь...
— Мой отец — не безответственный. Мой отец — уважаемый, честный и трудолюбивый человек, который очень дорожил своей семьёй. Он — тот, кто большую часть своей жизни посвятил тому, чтобы делать добро другим людям, в самых разных странах, он никогда не обделял и не разделял никого, кто бы к нему не обратился. Александр Демиркан за всю свою карьеру сделал столько добра в этом мире, что и не сосчитать ни одной из вас, и замуж я вышла без его участия как раз потому, что даже перед лицом гибели он остался верен себе и всему тому, во что он всегда верил! — сорвалось с моих уст, полное обиды и горечи.
Я поняла, что совершила ошибку, лишь когда взор свекрови полыхнул чем-то тёмным, предостерегающим и колючим, а Лали ухватила меня за локоть.
— Ладно, тётушки, пожалуй, на этом хватит, вы же кажется тут все собрались, чтобы не нашу невестку обсуждать, а к аукциону приготовиться, разве нет? Что-то у меня давление упало, какие страсти вы тут рассказываете! Пойду, приму лекарство! Аида, ты ведь пойдёшь вместе со мной? А то не дай бог, упаду где-нибудь по-дороге, — скороговоркой протараторила Лали, утаскивая меня из гостиной. — Бог в помощь! Лёгкой вам работы! — попрощалась за нас обеих, когда мы оказались уже практически у лестницы.
Не наверх пошли, а на кухню.
— Ты чего? — тихонько зашипела она на меня чуть позже. — Пусть болтают, что угодно, мама бы их в конце концов приструнила. Нельзя показывать, что тебя такое задевает, ни в коем случае, — кажется, ещё и отругала меня.
— Не сдержалась, — покаялась я.
Действительно, что на меня нашло? После всех гнусных оскорблений, что я выслушала от Элиф — это ещё цветочки. Достаточно ведь было просто сообщить им о том, что они не правы, и мой отец не со мной, потому что так сложились обстоятельства, потому что он… Умер.
Ну, вот, я сказала это.
Пусть и мысленно.
А на глаза навернулись слёзы.
— Иногда полезно узнать, что о тебе думают окружающие, чтобы быть готовой к последствиям и быть сильнее, — грустно улыбнулась мне Лали, усадила на один из табуретов на кухне, а сама пошла к морозилке. — Так значит, твоего отца звали Александр Демиркан? Какое красивое и гордое, звучное имя… — заметила, вытаскивая мороженое, сразу весь килограмм, в который воткнула две ложки, и поставила передо мной. — Ешь, — добавила повелительно, вздохнула, обошла меня сбоку и обняла, положил подбородок мне на плечо. — Ты не говорила, что твой отец погиб, — закончила совсем совсем тихо, сжав в объятиях крепче.
