– И с крысёнышем, – вставила Люся. – Про него не забывай, он очень раздражающий фактор.
– Даже если и так, – Ксения махнула рукой. – Допустим, собак они лютой ненавистью ненавидят. Я понимаю, матом бы покричали, нахамили, но чтоб драться! Это уже дурдом какой-то. Ведь специально подкрались и напали.
– Во-первых, телевизора насмотрелись, там и нормального доведут до ненависти и исступления, во-вторых, ковид, границы закрыты, никаких развлечений, заскучали девочки, а в-третьих, не забывай про институт советской торговли. Удивительное учреждение. Там учили торговать в условиях плановой экономики и абсолютного отсутствия рынка и конкуренции. Учили целых четыре года, каждый день физкультура по два часа. Конкурс двадцать человек на место. Брали только своих. Ещё бы! Руководство разбавлением сметаны, усушкой и утруской посторонним не доверялось. А Жанетта Гунько-Дашук выпускница именно этого института. Работники советской торговли за своё место под солнцем держались зубами и не чурались драк в подсобках. Но! – Штукина подняла кверху указательный палец. – И тогда, и теперь они прекрасно знали и знают, что «против лома нет приёма, окромя другого лома». Только лом они и понимают.
– А я вот думаю, что бы с нами случилось, если б ты, Штукина, не служила в полиции и не умела бы так здорово драться? – Люся пригорюнилась и подперла щёку рукой.
– Как что? – удивилась Ксения. – Избили бы нас эти бабцы, причём совершенно безнаказанно. Просто от скуки и потому что им всё можно. Ты б побежала мужу жаловаться, он бы в гневе снёс данное заведение, если б смог, конечно, а я б убралась восвояси зализывать раны.
– Скорее всего ничего бы он тут не снёс, он же не роском…, забыла, как его там называют, а обычный человек просто с достатком выше среднего. Пока! Но, скажите, в чём смысл, ну кроме развлечения? Зачем всё это? Разве Борис после такого происшествия вернулся бы назад к своей Анжелике? Он бы скорее побежал Ксению жалеть! – Люся явно смотрела в корень. Всё-таки не зря умности из неё сыплются как из рога изобилия.
– Для того, чтоб он следом за Ксенией не побежал, и был украден кошелёк из кожи козы. – Штукина решила, что пора поделиться своими подозрениями с подругами. – Борис обнаружил бы этот кошелёк, который в подробностях уже обсудили на турбазе все, кому не лень, в ящике с вилками у мелкой гостиничной воровки Ксении Виноградовой. И его бы постигло горькое разочарование и проч., включая разбитое сердце.
– Но кто же это мог сделать?! – Люся таращила свои и без того большие глаза и от этого выглядела ещё краше, даже слегка сбитый в пылу сражения шиньон ничуть не портил её, а только украшал. Ей приходилось постоянно дуть на белоснежный локон, падающий на лицо.
– Есть у меня мысли и на этот счёт, – многозначительно сказала Штукина и поправила Люсин шиньон. – Но тут ещё надо как следует всё обдумать.
Официант принёс глинтвейн. Это оказалось очень вовремя, потому что в дверях бара показался полковник, он сурово посмотрел на Штукину и строго сказал:
– Элена! Это не метод.
После чего развернулся и исчез.
Штукина так и замерла с открытым ртом. Хорошо не успела глотнуть глинтвейна, а то поперхнулась бы. «Эленой» её ещё никто никогда не называл. И это прозвучало более чем обидно!
– Вот припечатал, так припечатал! – Люся отхлебнула глинтвейна.
– Можно подумать, там множественные переломы, – хмыкнула Ксения. Она чокнулась своей кружкой с кружками Штукиной и Люси. – За нас!
– За нааас, – согласилась Штукина, мотнула головой, хлопнула ладонью по столу и присоединилась к подругам.
Разумеется, глинтвейн за счёт заведения исчез в мгновенье ока. Пришлось повторить.
Всю ночь Штукина ворочалась в поисках мотива. Сама же учила писательницу: есть преступление, значит должен быть мотив. Зачем полковнику разбитое сердце Бориса? То, что кошелёк у Люси стащил именно полковник, Штукина практически уже не сомневалась. Ишь, как глазами на неё сверкал да желваками крутил! Явно Штукина попутала его планы. Ревность к успехам сводного брата, которому папаша-коммунист презентовал на свадьбу половину турбазы, она отмела сразу. Чему тут завидовать, когда к подарочку предлагался такой довесок, а именно Анжелика Дашук? Неизвестно, кстати, чего папаша отписал старшему сыночку, может, и вовсе виллу в Марбелье? Или там тоже довесочек прилагался? Какая-нибудь Жоржетта. Ой, а вдруг Жоржетта и есть бывшая полковничья жена? Вот он и хмурится на вопросы про развод. Мол, не ваше дело. Ага, щас! Надо бы копнуть этого прекрасного принца да поглубже. Дальше мысль Штукиной пошла проторенной дорожкой к тем самым яйцам, за которые надо подозреваемого вытаскивать на свет божий. Тут она взяла себя в руки, мысленно похлопала по щекам и вернулась к Жанетте Дашук. Чьи деньги вбуханы в турбазу? Судя по всему, коттеджи построены, и реновация главного корпуса произведена в те самые тучные двухтысячные, когда папенька-коммунист уже отъехал в мир иной. Не исключено, что деньги выдал думский заседалец бывший комсомолец Дашук. Или часть денег вложил старший братец, продав свою виллу в Марбелье?! Стоп! Штукина разозлилась на себя. Мент она, в конце концов, или писательница! Чего фантазировать? Где она видела в документах о собственности на турбазу упоминание старшего брата Березовского? Нигде! То-то же, факты и ничего кроме фактов должны занимать её светлую голову, особенно такую теперь хорошенькую. Штукина вспомнила про свою новую замечательную причёску и обиделась на коварного полковника ещё больше. Пусть даже, если допустить, что кроме бывшей тёщи Бориса, она избила и бывшую жену самого полковника, разве можно назвать человека с подобной причёской «Эленой»?!
Итак, факты.
Первое, в деле имеется собственность с отягощением в виде бывшей жены со связями. Второе, в результате развода у потерпевшего, а Бориса Штукина считала во всей этой истории именно потерпевшим, имеется солидный долг. Да! И как она только забыла про имевшиеся в информации, присланной «пупсей», выплаты по кредитам? Стареет подполковница, теряет хватку. То есть деньги Борис частично брал в кредит. Штукина помнила суммы этих кредитов и понимала, что на них такую турбазу, как ни крутись, не выстроишь, плюс у парня ещё постоянные выплаты по налогам, зарплаты, взятки, оплата электричества и прочая лабуда. Ну, чем не потерпевший? Мечется в поисках клиентов, вон, даже Газпром на жительство в старый корпус приволок, корпоративы тоже не с пальмы на голову падают. Ещё и какая-то зараза пытается сердце разбить. И, наконец, третье. Подозреваемый, та самая зараза, болтается тут на базе за всё в ответе, чинит, сторожит, топит, успокаивает, управляет. Этакий атлант. Ну, или Геркулес на конюшнях. Вот вам и мотив. Устал гражданин полковник. Решил, пусть младший брат умаслит свою Анжелику и бывшую тёщу, рассрочку с них выкрутит вместо того, чтобы с посторонней девицей шашни крутить на глазах у бывшей жены. Жена, конечно, бывшая, но ей же обидно. Это тоже факт. Почему? Да из вредности и ущемлённого самолюбия. Он-то с девицей, а она, похоже, одна. Да так одной и останется, если папа её опять к кому-нибудь не пристроит. А тут ещё явилась Штукина и начистила самой главной барыне морду. А ну как барыня к главному кредитору с жалобой побежит? Штукиной-то что? А вот Дашук поднимет связи и, действительно, снесёт всю турбазу, а скорее приберет себе за долги. Тогда подозреваемый останется без работы. Факт! Чего взять с гражданского, хоть он и полковник? Вон, сам признался, что всю жизнь в академии лекции читал, поэтому не знает, что Штукина не просто Жанетте рожу начистила, а ещё и заветные слова сказала про свои возможности на районе. Вот если б он сам не сдержался и хотя бы раз эту наглую бабу припечатал, разумеется, словесно, тогда точно, летел бы уже с турбазы белым лебедем.
