– А разве похоже, что я валяюсь? – Полковник выглядел удивлённым.
– Нет, совсем не похоже. Это-то и подозрительно. Запудрите мозги нашей подполковнице, а потом в кусты, – сказала Ксения. – Знаем мы вашего брата. Давно знаем. Очень давно. Ходит такой гоголем-моголем, глазами моргает, а потом раз и исчез, как не было вовсе. Рассказывайте всё, как есть, потому что доверия к вашей семейке мы не испытываем.
– Девочки, вы прям… – Штукина потупилась. – А у человека, может, трагедия?
– Да нет никакой трагедии, и вопросы ваши правильные, потому как я на вашу подполковницу имею виды. Подполковницы да такие красивые тоже на дороге не валяются.
При этих словах полковника Штукина покраснела и, действительно, стала похожа на мак.
– С женой мы в разводе, а вот почему мы разошлись, я вам сейчас рассказывать не буду, потому как это сугубо моё личное дело, а никак не ваше, хоть вы все мне очень симпатичны. Личные дела на то и личные.
– А давно разошлись или недавно? – Люся ничего не могла с собой поделать, ей всё это было страшно интересно.
– Недавно.
– Прям вот так вот, взяли и разошлись? Без скандала и раздела имущества? – не унималась Люся.
На самом деле она просто испугалась, что её любимый исполнитель желаний в определённый момент вдруг возьмёт и скажет, что им надо разойтись, потому что… Люся плохо себе представляла, что такое может звучать за этим вот «потому что», но, к примеру, вдруг ему с ней станет скучно. А если уже? Не зря же она последнее время постоянно без него путешествует. Или это, наоборот ей с ним скучно? В любом случае дело плохо. Этак недолго и на льдине оказаться с запасом консервов на неделю. Найдёт себе какую-нибудь дамочку типа подполковницы, ну или как там они у них в бизнесе называются, с которой интересно производственные вопросы решать.
От этой мысли Люся почему-то вдруг резко невзлюбила Штукину. Ишь, бегает, попой вертит и глазами стреляет, от цен на чужие кошелёчки в обморок падает. Правильно в народе говорится, ты выйди сначала замуж за лейтенанта, вырасти из него полковника, будет тебе тогда и кошелёчек, и банковская карточка с серебряными завитушками.
– Почему это вас так волнует? – глаза полковника сделались холодными, и Люся поняла, что пора заткнуться. Поэтому ничего не ответила, а только пожала плечами.
– Скандал при разводе вовсе не обязателен! – заявила Ксения. – Я вот со своим тихо-мирно рассталась, так сказать, по обоюдному согласию, как только мы бизнес продали. Дела общего не стало, у нас с мужем бизнес был вместо детей.
– Пойду я, девушки, труба зовёт. Вчера много дров нажгли надо всех обеспечить. – Полковник крякнул и встал из-за стола. – Вы уж простите, Леночка, за вчерашнее, но кто ж знал, что такой форс-мажор приключится? – Он развёл руками. – Я вчера с водяным насосом полночи провозился. Сегодня у нас большой заезд, потом и вовсе дурдом начнётся. Так что я вас на свиданку в лучшем случае теперь только в понедельник смогу пригласить. – Тут он строго посмотрел на Люсю. – А насчёт кошелька вашего я покумекаю, не сомневайтесь. Вам дрова нормально будет через часик завезти?
– Нормально, да вы не волнуйтесь, – Люсе сделалось неудобно. Уж не обиделся ли он?
– Вы это, – Штукина нахмурилась, – замочек Люсин еще проверьте, не ковырялся ли кто. У неё там из ценного не только кошелёк из козы. Сумки всяческие из коз и не коз, обувь дорогая, шубы. Ни в один сейф не поместится.
– Разрешите исполнять?
– Ага. – Штукина резво вскочила с места и чмокнула полковника в щёку. – Исполняйте.
Полковник удалился.
– Тоже мне злой следователь! – проворчала Штукина в адрес Люси, усаживаясь обратно. – Когда да почему? Сказал же в разводе, чего ещё надо?
– А вдруг соврал?
– Не знаю, я поверила! – Глаза Штукиной сделались мечтательными.
– Так он для тебя и соврал. Ох, и хороша картошка! – Люся вообще-то никогда не ела картошки из-за её вредности для фигуры, ну так и похмелья у неё тоже никогда не было. – Но по большому счёту, девочки, я вам должна сказать, что мы с вами самые настоящие отъявленные бездельницы!
– Откуда такие выводы? – не поняла Ксения.
– Люди работают, вон, чинят, готовят, убирают, а мы ходим и выпендриваемся: то нам не так, это не этак. Кругом в стране бедность, народ болеет и умирает. А мы с вами ещё и сёмгу, вон, жрём и пьём как кони с утра до вечера. Это же пир во время чумы называется! Мы же, получается, какие-то прожигательницы жизни причём совершенно бесполезные.
– Впервые вижу, чтобы так проявлялся похмельный синдром. – Штукина ухмыльнулась. – Совесть тебя заела? Правильно! Совесть имеется, уже полдела. Только за всех-то не говори. Я, например, нахожусь на заслуженном отдыхе. Имею право.
– Ну, да! Ваши теперь на отдых этот заслуженный чуть не в тридцать пять отправляются как балерины. Переработались бедняжки! И пенсия – не чета остальным.
– А тебя чего это вдруг размер нашей пенсии взволновал? Вспомни лучше, сколько твой кошелёчек стоит. Ты десять тысяч, которые вместе с ним пропали, назвала копейками на чаевые, а кто-то на эти деньги целый месяц живёт.
– Но это же невозможно.
– Невозможно, но факт! – Штукина глядела своим страшным ментовским взглядом, и Люсе захотелось спрятаться. – Так что всех по себе не равняй. Вон, Посторонним Вэ вообще-то писательница, а никакая не бездельница и прожигательница. Хотя могла бы как ты болтаться без дела, раз средства позволяют.
– И много писательница написала? – Люся понимала, что её опять несёт куда-то не туда, но уже не могла остановиться. Тем более, когда на тебя вот так смотрят, будто ты враг народа и китайский шпион, ничего не остаётся, как только идти в наступление.
– Обязательно напишу. – Ксения явно обиделась. – Если мне никто мешать не будет и втягивать в бытовое пьянство. Сейчас вот возьму подполковницу для консультирования, пойду и напишу, а ты болтайся одна с Бусей по территории или найди себе полезное дельце, раз совесть тебя замучила.
– Надо же! Меня обчистили, и я же во всём виновата, – возмутилась Люся. – Иди, мол, болтайся. Да и пойду.
– Ну, и иди!
– Вот и пойду! – Люся встала, подхватила Бусю и направилась к выходу. Никто не остановил, не побежал следом. Проходя мимо стойки бара, она положила на столешницу деньги за свой завтрак и с гордым видом удалилась.
После того как полковник, он же истопник, он же бесхозный исполнитель желаний, он же прекрасный принц Илья Иванович почистил ей камин, пополнил запас дров, поколдовал над дверным замком и в задумчивости удалился, Люся решила скандинавскую ходьбу не посещать. Она представила, как явится на занятие одна и будет думать, как они там без неё придумывают детектив и хохочут. Это никуда не годилось. Куда как лучше, чтоб они пришли, а её и нет! Вот пусть поволнуются. И если они не испугаются, не прибегут с вопросом, не случилось ли с Люсей чего-то страшного, то Люся их обеих сразу запишет в подружки бывшие. А то и вовсе позвонит мужу, скажет, пусть забирает отсюда, и плевать на карантин. Вот так! Люся нарядила Бусю в комбинезончик и отправилась на променад в противоположном направлении от трассы скандинавских ходоков.
